эту тему дальше:
– Он скучает по тебе, Юра. И ты скучаешь… Я же знаю. Илюшка будет счастлив, если ты вернешься!
– Я не вернусь! – бросил ей Егоров и сел на диван, опять скрестив на груди руки и словно отгородившись ими от Ларисы.
– Но почему?!!!
– Потому что, когда я на тебя смотрю, мне каждый раз видится этот твой… со спущенными штанами… посреди нашего коридора…
– Юра… Ну сколько можно? Я виновата… знаю…. и уже сто раз просила меня простить… тем более теперь это вполне можно сделать…
– Что значит «тем более теперь»?
– Ну, теперь, когда тебе тоже приходилось, извини, спускать штаны… перед другой женщиной…
– Лариса!!!
– А что такого?! Я называю вещи своими именами, как и ты, между прочим!!!
– Я не позволю, чтобы… – Егоров так побагровел, что Лариса испугалась, как бы у него не хлынула носом кровь, как иногда бывало.
Она хотела в очередной раз покаянно попросить прощения, но вздрогнула от телефонного звонка. Егоров схватил трубку.
– Да, мама, конечно же, это я! – крикнул он. – И вовсе я не кричу! Нет! Не кричу! Это мы тут с Ларисой… как всегда… ссоримся… Да… Хорошо… Хорошо, говорю! Ты сама-то не кричи! Сейчас приеду! Ладно, приедем…
Юрий положил трубку и уже не раздраженным, а встревоженным голосом сказал:
– У мамы что-то случилось, и она требует, чтобы мы немедленно приехали.
– Мы?
– Да, мы с тобой.
– Зачем?
– Не знаю. Сказала, что все объяснит при встрече.
Дверь Егорову и Ларисе открыла заплаканная Анечка.
– Да что случилось-то? – спросила уже не на шутку обеспокоенная Лариса.
Анечка махнула рукой и, ничего не ответив, пошла в спальню к Евстолии.
– Мама! В чем дело? – выкрикнул Егоров и, не раздеваясь, бросился вслед за Анечкой.
– Сядь, Юра, – сказала Евстолия. Она изо всех сил старалась сохранить самообладание, но все видели, что это дается ей с трудом. Многочисленные морщины ее лица находились в непрестанном движении, сходились под разными углами, расходились, и казалось, что старая женщина корчит отвратительные, постоянно сменяющиеся рожи.
Егоров плюхнулся на кресло рядом с кроватью, а Лариса встала за его спиной и даже положила руку ему на плечо, как на старинных фотографиях.
– Юра, ты помнишь… Никиту? – спросила Евстолия.
– Соловьева? Папиного шофера?
– Нет… папиного сына от первого брака…
Егоров пожал плечами и ответил:
– Да так… Немного… Мы почти и не виделись с ним. А что?
– А то, что он неожиданно появился на нашем горизонте.
– И? Хочет встретиться?
Евстолия переглянулась с Анечкой и сказала:
– Думаю, тебе придется с ним встретиться, потому что он… В общем, он недавно приходил, Юра… чтобы предъявить свои права.
– Права? На что?
– На все! – выкрикнула Евстолия почти таким же громовым голосом, каким обладала в юности.
– Не понимаю, – покачал головой Юрий и даже пожал руку Ларисы, которая посчитала это хорошим знаком и тут же положила вторую ладонь на другое его плечо.
– На все, Юра, это значит, на коллекцию книг и на эту квартиру… со всем ее содержимым…
Егоров усмехнулся:
– Ну… на коллекцию он, наверно, может претендовать, как сын, а вот на квартиру… Она же является моей по завещанию.
– Понимаешь… – Евстолия приподнялась на своих подушках, и Юрий впервые в жизни прочитал на лице матери настоящий животный страх. – Он утверждает, что уже говорил с юристами… и получается… будто бы незаконно, что ты наследуешь все один.
Егоров в раздумье потер подбородок и сказал:
– Может, он и прав… Я в этом не разбираюсь. Он ведь тоже сын отца. Мы можем отдать ему часть коллекции…
– Юра! Что ты говоришь! – перебила его Евстолия. – Николой Витальевич собирал ее всю жизнь не для того, чтобы она разошлась по рукам!
– Ну… почему по рукам? Она будет находиться в равных долях у его сыновей. Не вижу в этом ничего страшного.
– Ты не знаешь Никиту, Юра! Он продаст все! Он так и сказал, что продаст! Ему нужны деньги! Ему плевать на коллекцию!
Лариса посчитала, что пора и ей кое-что добавить к словам свекрови.
– К тому же, Юрочка, у тебя есть сын! – ввернула она. – Коллекция деда может и ему пригодиться. Евстолия Васильна говорила, что эти книги и… всякие альбомы с репродукциями год от года только дорожают!
– Лариса права, – прошептала Евстолия и упала на подушки, закрыв глаза.
– Мама! Что?! – испугался Егоров.
– Со мной все в порядке… – проговорила старуха и опять окинула всех потускневшим взглядом. – А вот с квартирой… Даже если уступить Никите всю коллекцию, чего, разумеется, никто не собирается делать, то остается еще квартира, на которую он тоже претендует. Он собирается оспорить завещание Николая Витальевича, понимаешь?!
– Но ведь там все законно! Отец имеет право завещать свое имущество любому из сыновей! Разве не так?
Евстолия не ответила. Егоров обернулся к Анечке. Та ловила ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.
– Не понимаю, чего вы так испугались? – улыбнулся Юрий.
Женщины продолжали молчать, и он вынужден был сказать:
– Если хотите, я могу встретиться с Никитой и даже вместе с ним сходить к юристам. Да и вообще… мы же братья… Может быть, договоримся?
Евстолия опять приподнялась с подушек и, пожевав бледными губами, незнакомым сыну голосом сказала:
– Все дело в том, что вы не братья, Юра…
– Не братья? – удивился Егоров.
– Что значит «не братья»? – спросила Лариса, выскочила из-за спины мужа и уселась прямо на постель свекрови. – Ну-ка, ну-ка! Это что-то новенькое!
Евстолия вздохнула и, остановив на сыне блеклые глаза, ответила:
– Никита тебе не брат, Юра… Он твой отец…
– Ничего не понимаю… – пробормотал Егоров ставшим вдруг шершавым и непослушным языком. – Я сын… Никиты?
Евстолия кивнула.
– Поэтому он и собирается оспаривать завещание. Он первый наследник по прямой линии, – сказала она.
– Погоди с завещанием… – отмахнулся от нее Юрий. – Как же я могу быть сыном Никиты, если ты… Не
