— Какая, к демонам, репутация?! Что вы несете, магиана Ирис? — нахмурившись, воскликнул Люциан, оказавшись вдруг ошеломляюще близко. Повсюду — его руки, колени, дыхание, сверкающие радужки цвета дымчатого хрусталя… — Какая репутация, когда все мои мысли разбиваются на осколки, стоит увидеть ваши глаза? Да мне плевать, что будут думать остальные. Ведь стоит только раз посмотреть на ваше лицо, в котором застыли невыплаканные слезы, и мне хочется умереть и никогда не рождаться. Лишь бы больше не причинять вам боль. Разве это похоже на то, что должен испытывать ректор к юной магиане? Скажите, Лариана, хоть немного похоже?
Его голос был хриплым, местами переходящим в рычание. Он крепко прижимал меня к своей груди, и даже сквозь ткань жилетки и рубашки я слышала, как громко бьется сердце.
— Потому что мне кажется, что я сошел с ума…
Он положил мою голову на сгиб локтя, не сводя с меня глаз.
От его слов бросило в жар еще больше, чем от позы, в которой мы оба оказались. Между ребрами словно взорвалось маленькое солнце, разливая повсюду обжигающий огонь.
Мой ответ так и умер на языке в приоткрытых губах, жадно ловящих воздух. Я не могла поверить, что все это мне не снится. Продолжала смотреть на Люциана ошарашенно широко распахнутыми глазами, словно пыталась прочесть в худом, напряженном лице, что мне все это послышалось.
— Лариана, — почти с болью позвал Люциан, заставив меня вновь задрожать. Высокий мужской лоб пересекла тонкая морщинка. Он хотел, чтобы я ответила. Но разве может ответить рыба, выброшенная на берег? Утонувшая нежными плавниками в раскаленном песке?
— Лариана, — тише повторил он, зарываясь рукой в моих волосах, поглаживая, успокаивая, лаская.
И кажется, еще немного, и…
— Ла-ри… — едва звучит в воздухе, и все. Мир летит в пропасть вместе с его губами, накрывающими мои в каком-то диком, горячем поцелуе, полном жажды, желания, необходимости.
Быть рядом, касаться, вдыхать запах. Быть одним целым…
Я замерла на миг. В голове что-то лопнуло и разорвалось, рассыпаясь искристыми звездами. Как черное затмение, застилающее разум. Как прохладная ночь, остужающая разгоряченную за день землю.
Он целовал меня со всей силой и страстью. Целовал так, как не целовал меня никто и никогда. Сводил с ума мягкостью и сумасшедшим вкусом своих губ. Языком, который властно проник в меня. Желанием взрослого мужчины и одновременно нежностью и ослепляющим исступлением.
Я тяжело выдохнула, едва не застонав. Скорее почувствовала, чем осознала, как прижимаюсь к нему ближе, сначала притягивая за рубашку, а затем скользя рукой к вороту и обнаженной шее.
Прохладной, мягкой, с отчаянно бьющимся пульсом под светлой кожей.
Кончиками пальцев проникла в белый водопад за ухом, очерчивая линию роста волос.
Люциан тихо выдохнул, вдруг прикусывая меня за нижнюю губу, а потом полностью засасывая верхнюю.
Я застонала, чувствуя, как сгораю изнутри. Как лопаются все струны разума, горячим металлом заливая вены, скапливаясь ноющим жаром внизу живота. До крика, до судорожно сжатых пальчиков на ногах.
Светлые силы, когда этот поцелуй успел стать таким эротичным?
Нет, он таким был с самого начала.
Я задыхалась, ощущая, что вот-вот умру в собственном огне. В его огне.
Но в этот момент он внезапно отстранился, практически вырвав у меня стон разочарования.
— Лариана, — произнес он невероятно низко, с легкой вибрацией, от которой во всем теле разлилась неодолимая слабость, — ты простишь меня?
Кажется, я задержала дыхание, чувствуя, как улыбка сама просится на губы. Под ребрами неистово хлопала крыльями демонова туча бабочек.
— Прощу, — тихо ответила я, внезапно краснея и смущенно опуская глаза. Ведь, по сути, мне и прощать его было не за что, он исполнял свой долг. — Прощу, если вы ответите мне на вопрос…
Внезапно стало невероятно страшно спросить то, что вертелось на языке. Даже похолодели кончики пальцев, которыми я перебирала маленькие пуговицы на мужской рубашке. Кружочки красного золота на темно-синем фоне прекрасно отвлекали внимание от глаз. Губ. Морозного дыхания с легким запахом ментола.
— На какой, Лариана? — немного мурлыкающим голосом уточнил он.
Я выдохнула, чувствуя, как кровь сильнее приливает к пунцовым щекам.
— Что это все значит? — едва ворочая языком, произнесла я. Словно горло внезапно сжалось от страха.
И стало еще более неловко, когда краем глаза я заметила расцветающую улыбку в уголках его губ. Таких красивых губ…
— Что именно ты имеешь в виду? — И тембр голоса еще больше стал похож на кошачий. Тигриный. Игривый.
— Ну, ваши слова… О том, что должен испытывать ректор к магиане. И о том, что испытываете вы…
Казалось, я вот-вот провалюсь сквозь землю. Наверно, лучше бы так оно и случилось, потому что улыбка на его губах стала вполне настоящей.
А я так и не решалась поднять глаза, пока он вдруг не коснулся моего подбородка, почти заставляя посмотреть на себя.
И когда наши взгляды встретились, воздух снова заискрил.
— Что же тут непонятного, Лариана? — мягко произнес он, заставляя меня снова и снова ощущать волны дрожи от каждого произнесенного им слова.
Он словно пытался вынудить меня произнести это все самой. И наслаждался моим смущением. А я кусала губы, все сильнее сгорая в расплавленном серебре его глаз.
В конце концов, собравшись с духом, я зажмурилась, чтобы не видеть его реакции, и проговорила:
— Господин Люциан, вы хотите быть со мной?
Получилось как-то малопонятно и совершенно глупо. Но если он и сейчас сделает вид, что не в курсе, в чем был смысл вопроса, пожалуй, я культурно попрощаюсь и уйду к себе в общежитие сгорать со стыда в одиночестве.
Несколько долгих мгновений прошли в тишине, и только ужасно громкий стук моего сердца отсчитывал доли секунд.
Я распахнула глаза, чтобы понять, почему он молчит. И тут же встретилась с темно-серым взглядом.
Губы ректора оставались неподвижны, но в глазах, направленных на меня, застыла улыбка.
— Пожалуйста, зови меня Дэйн, — вдруг сказал он.
По
