Дэйн промолчал.
Только когда я уже практически выбегала из библиотеки, поставив на место книги, заметила, как побелели костяшки пальцев ректора, с силой сжимающих столешницу.
А может, это все мне показалось. И руки главы императорской академии были столь же бледны, как и обычно.
Глава 24
РЕКТОР, ПЛАТЬЕ И ЗАКЛЯТИЕ
Почти месяц прошел с тех пор, как он сделал это. Попытался выбросить из собственной жизни единственное безумие, делающее его похожим на человека, а не на бесчувственную мертвую куклу, в которую постепенно превращалось тело.
И теперь каждый день был похож на бездну Сумерек. Самую глубокую и самую черную. Дэйн дал себе слово, что больше не приблизится к этой девушке. К Лариане Ирис. Не позволит себе вдыхать ее горячий пряный аромат, сводящий с ума с первых же секунд.
Карамель и дикие яблоки.
Иногда он просыпался по ночам, потому что казалось, будто вокруг снова разливается этот запах. Тело начинало гореть, как в лихорадке.
Такое редкое ощущение жара на коже, привыкшей к холоду.
Несколько недель назад Дэйн встретил ее в библиотеке, одиноко листающую старые книги, и внутри его все перевернулось. Он не мог заставить себя уйти и не в силах был отвернуться и не смотреть. Чтобы не видеть, как она задумчиво поправляет густые черные волосы, непослушно упавшие на плечи. Как изредка облизывает губы, переворачивая очередную страницу.
Отец Тьмы, ее губы…
Алые, как кровь, как последний рассвет. Манящие, как кинжал для самоубийцы.
Он не мог оторвать глаз. От тонких рук, которые ему так нравилось чувствовать в своих волосах, от изящных изгибов шеи, которые хотелось целовать не переставая. Слыша отрывистое, хриплое дыхание, почти переходящее в стон.
Он сходил с ума без нее.
Дэйн отвел глаза, сжимая зубы. Стараясь не смотреть. Забыть. Представлять что угодно, только не ее хрупкую талию и округлости бедер под гладкой тканью форменных брюк.
Но перед глазами упрямо оставалась лишь она одна.
Лариана Ирис.
В тот день уже через несколько мгновений такого молчаливого наблюдения он оказался рядом. Не смог сдержаться. И, подойдя ближе, тут же почувствовал тонкий, едва уловимый флер, которого так не хватало. Горячая карамель, сладкая, манящая. И легкая кислинка послевкусия, остающаяся на языке, подталкивающая, обнажающая каждый нерв.
«Прикоснись… Попробуй, каково это, когда я растаю в твоих руках?»
Но взгляд магианы Ирис был холодным, почти испуганным.
И Дэйн мог ее понять. Все прошлые дни он вел себя с ней намеренно грубо. Даже жестоко. Надеясь оттолкнуть, позволить забыть себя, может быть, возненавидеть. Что угодно, лишь бы не видеть ее слез.
Он уже почти мертв. А мертвым не место рядом с живыми.
Он даже попытался научить ее заклятию, которое сможет уничтожить его самого. После того, как он обратится…
Дэйн и сам не знал, во что он обратится. И это было страшно.
Конечно, высший некромант надеялся, что, почувствовав дыхание смерти, сможет наложить на себя сжигающее заклинание. Но что, если не получится? И после гибели он обратится не просто в опасное существо, а в чудовище, которое может причинить вред самой Лариане?
У девушки должна быть защита. И пусть ей придется еще учиться, но после сегодняшней практики Дэйн был уверен: она сможет убить его. Уничтожить то, что от него останется.
И не важно, что его тело все еще чувствует себя прекрасно. Не имеет значения, сколько он сможет протянуть после последнего ритуала с Далларом. Главное — новых обрядов больше не будет. Столько энергии, как на играх Превосходства, невозможно задействовать каждый раз. А значит, осталось недолго.
Но магиана об этом не знает, и знать ей вовсе незачем.
Только зачем он предложил ей эту дурацкую прогулку по Сумеркам?
Затем, что не хватило сил держать язык за зубами. Играть свою роль дальше.
Дэйн сжал челюсти, со злостью на себя вспоминая ту ночь. Слабость — худшая черта мужчины. Особенно если он — высший некромант.
Только вот он ничего не мог с собой поделать.
Дэйн глубоко вздохнул, открывая глаза и вырываясь из плена воспоминаний. Сегодня он, как и большинство дней до этого, пытался понять, как игры Превосходства оказались связаны с возвращением Тиамант. Глава императорской академии больше не сомневался, что так оно и есть: проклятая богиня вновь воплотилась в своем теле.
Еще несколько дней назад в городе нашли пару трупов, смерть которых наступила так же, как у Эмилии. Пока эта информация держалась в секрете, чтобы не поднимать панику. Но Дэйн хорошо изучал хроники жизни Тиамант и знал, что похожим образом все начиналось несколько веков назад. Когда Эделина Штормарен превратилась в дочь отца Тьмы.
Оставалось понять даже не то, как бессмертная смогла вернуться в этот мир, а то, как теперь изгонять ее обратно. Проклятая богиня — это не кучка культистов. А значит, дела обстоят гораздо хуже, чем можно себе представить.
Девятнадцать лет назад Дэйн чуть не погиб, пытаясь отправить в Сумерки даже не до конца воплотившийся дух Тиамант. Что делать теперь, когда она полностью явилась в этот мир, он и приблизительно не мог себе представить.
И как назло, ни в одних хрониках не сохранилось точного ритуала. Будто они все были заведомо уничтожены.
Сейчас он стоял напротив небольшого книжного стеллажа, забитого странными, по большей части рукописными фолиантами. Вокруг расстилалась привычная Тьма. Она текла в самом пространстве, как воздух, легко попадая в легкие и выходя обратно.
Дэйн был в сумеречном мире. В замке Эделины Штормарен. Более того, он стоял в ее кабинете, где некромантка держала свои записи. Это было тайное место, в которое не каждый, даже самый сильный колдун был способен проникнуть. Именно поэтому правителями Туманной империи уже давно было принято решение хранить большинство запрещенных книг именно здесь.
Дэйн относился к тому небольшому количеству магов, которые способны преодолеть заграждающую Тьму
