Лютобор кожей ощутил его хищный взгляд. Слух резанул крик полный ярости, но слов от волнения он не разобрал. Только увидев в руке всадника боевой топор, вдруг осознал, ЧТО тот намерен сделать и испугался. Тело, закаленное годами воинской науки, принялось действовать помимо воли. Правая рука схватилась за нож и только, ощутив ладонью его рукоять, отрок пришел в себя. Враг приближался, увеличивался в размерах, заслонял окружающие пространство и заполнял собой весь мир.
«Сейчас снесёт! Нельзя стоять!» — Шпоры коснулись конских боков, посылая Буяна навстречу эрзянину. Через десяток ударов взбесившегося сердца, Лютобор прямо перед собой увидел страшно выпученные глаза, разъятый криком рот и отведенный в замахе локоть. Вбитым за годы учения навыком угадал движение руки с топором. Опережая его, рухнул лицом к жесткой гриве Буяна, одновременно выбрасывая вперед руку с ножом. Удар. Боль в запястье. Кисть руки дернуло в бок, выворачивая с хрустом и треском рвущихся тканей. Страшась упустить нож, Лютобор крепче вцепился в его рукоять и лишь спустя миг сообразил, что больше не чувствует её в своих пальцах. В руке было пусто. Ужаснувшись того, что лишился оружия, он оглянулся на врага, ожидая, что тот сейчас нападёт снова.
Эрзянин, отъехав уже на десяток саженей, замедлял бег своего коня. При этом в седле он сидел не твёрдо, всё больше склоняясь на правую сторону. Снег позади него, густо пятнали красные капли.
«Уязвил что ли?» — Удивился отрок. Эрзянин, проехав еще пару шагов, лицом вниз вывалился из седла.
«Убил!» — Чувствуя сердце где-то у горла, возликовал Лютобор. И тут мимо него, звеня броней, промчался Путислав. Спрыгнув с коня на землю, он подскочил к упавшему и перевернул его, поддев носком сапога. Тот не сопротивляясь, лежал на спине, обеими руками держась за правый бок. Лицо его было сведено мукой, а сквозь скрюченные пальцы брызгала кровь. Путислав посмотрел на быстро напитывающийся ею снег. Удовлетворённо крякнул, и только после этого взглянул на Лютобора.
— Племяш, а ты чего это стоял как истукан? Я же тебе орал — уходи! А ты смотрю за нож и в драку. Я, грешным делом, подумал — всё! Как я Мечеславу в глаза то посмотрел бы? — Горячая речь дяди сбилась. Он стоял, в растерянности глядя то на Лютобора, то на поверженного им врага и снова, как и тогда возле раненого сына, не был похож на самого себя. В это время за спиной послышался топот копыт, и Путислав сделав над собой усилие, справился с чувствами.
— Ну ты орёл! — Сказал он Лютобору, но глядя не на него, а на подъехавшего Миряту. Мордвин, остановив коня, несколько мгновений всматривался в лицо раненого.
— Лик мне его будто знаком. — Произнёс задумчиво.
— Ну, так со свиданьицем! — Съехидничал Путислав. — Скажи лучше, поймал, того за кем гонялся?
Мирята покачал головой.
— Он в овраг сиганул. Я думал, сломает ноги и шею. А он за деревья и был таков. Зря на него стрелу потратил. А лезть за ним — много мороки, да и…
Боярин, поморщившись, махнул рукой.
— А и бес с ним! Одного взяли, да и то ладно!
Лютобор проследил взгляд дяди и увидел Мезеню. Тот осматривал голову Коченя, посаженого между корнями могучего дуба. Рядом с ним, лицом вниз, лежал человек со связанными за спиной руками. Лютобор понял, что слова дяди «одного взяли», это про него. Снова посмотрев на своего врага, спросил:
— А этот?
Раненый по-прежнему держался за бок, и почти не кривился от боли.
* * *Путислав в сомнении посмотрел на эрзянина, пожал плечами и подозвал Мезеню.
— Глянь, может, сможешь ему подсобить!
Мезеня с готовностью подступил к раненому.
— Матёрый вражина. — Сказал про него. — Видали как он Коченя? А ведь тот с копьём, что твой журавль с клювом! Хорошо хоть голову правильно подставил. Топор скользнул по шлему и в плечо ударил. Так что теперь у Коченя вмятина на шлеме, синяк на плече и сам он без памяти. Но, то ненадолго, скоро опамятует. — Он склонился над эрзянином и отвел его руки от раны. Лютобор увидел узкий, но длинный разрез на кожухе, из которого беспрестанно сочилась кровь. Пропитывая снег, она промыла в нём дорожку и теперь заполняла след, оставленный дядей. Засмотревшись на это, отрок не сразу услышал голос Мезени.
— Чем ты его? — Повторил вопрос воин. — Ножом? И где этот нож?
Лютобор только теперь вспомнил, про утерянное оружие. В поисках, его он, краснея от стыда, принялся рыскать вокруг себя взглядом. Нож лежал на снегу, зарывшись в него лезвием и поблёскивая на солнце бронзовым оголовьем. К огорчению Лютобора, отыскал его Мезеня. Поднял, осмотрел окровавленный до половины клинок, покосился на эрзянина.
— Сильный мужик! — Сказал с уважением. — Парень ему печень разъял, а он железо сам из себя вынул. — Помолчал, словно подыскивая слова для продолжения. Потом вздохнул и обернулся к боярину. — Недолго осталось. Вон сколько крови…
Путислав безо всякого выражения на лице кивнул.
— Ну, ты ступай. Позаботься о Кочене. — Когда Мезеня отошел подальше, обернулся к племяннику.
— А ты слезай с коня! — Помолчал, испытующе глядя в глаза. — Дело есть важное.
Голос дяди звучал глухо и холодно. Лютобор спешиваясь, наступил в кровь. До озноба смутился этого и попятился на негнущихся ногах пока не оставил пару саженей испачканного красным снега, между собой и раненым. Тот так и лежал, тяжело дыша, глядя в небо, закрывая ладонями рану, и шептал, слабо шевеля губами. Лютобор прислушался. Слов не разобрал, но понял, что тот молится. И ужаснулся, ведь боги поганых ложны и потому бессильны. И вспомнил, что Христос может помочь всякому, кто его попросит.
«Я обращусь к Нему! Но как?» — Лютобор суетливо перебирал в памяти обрывки известных ему молитв. При этом он смотрел, как край кровавой лужи затягивает наледью, и нужная молитва в голову не шла. Тогда Лютобор решил, что спросит о ней у монахов. — «Преподобный Дамиан обязательно подскажет»…
* * *Тут к нему подошёл Путислав. Глянув на эрзянина, хмыкнул.
— Живой еще?
Лютобор понял, что Дамиан раненому не поможет. И сразу же куда-то исчезли суматошно носившиеся в голове мысли, оставив после себя бездумную пустоту. Лютобор посмотрел на дядю. Тот удовлетворённо кивнув, протянул племяннику топорик эрзянина.
— На вот, доверши что начал.
Темное от времени и вытертое до блеска топорище, удобно улеглось в ладони. Пробуя ухватистость, Лютобор крутанул кистью руки. Оружие казалось слишком маловесным, а потому несерьезным и неопасным. Лютобор знал, что это ощущение обманчиво. Небольшое, в половину ладони лезвие было остро заточено. Обух, удлиненный и четырёхгранный, имел форму молота. Украшавший его узор причудливо сочетал славянские узоры и христианские символы. Отрок понял, что этот чекан, принадлежал кому-то из русских, пока не попал к нынешнему владельцу.
«А он, против
