— Как много бед от слов, сдуру оброненных, разными недоумками. — Обернулся к лекарю. — Твой-то племянничек, тоже хорош! Раззявил пасть там, где должён был молчать. По его вине эрзя наших казнили.
После этих слов Лавр, сидевший возле Изяслава, в изумлении обернулся к боярину.
— Что ты такое говоришь?!
— Так Мезеня тебе, стало быть, не рассказывал? О том, как встретил, каких-то людей. Как с ними побеседовал. Как разболтал им всё, что мог. А от этих людей, старый Овтай узнал о гибели сынов, и стал у Пургаса требовать мести. Вот так оно было!
Лавр молчал, онемев от потрясения. Обращенный к нему взгляд Путислава медленно наливался гневом.
— А я-то еще удивлялся. Как это поганые, твоего племянника, живым то отпустили. Вот прямо только что смекнул. Смага, это вожак их, прежде был Климентием, воином суздальским. Помнишь такого? Не можешь не помнить! Ты близко с ним знался, пока он не убил Пимена монаха и не сбёг куда-то. А теперь объявился, и видать, по старой вашей дружбе, отпустил Мезеню и его приятеля. Путислав помолчал, жестко глядя на совершенно подавленного Лавра, потом неожиданно поинтересовался.
Скажи, он уже прислал тебе весточку? Свидеться звал? Вы сговорились о встрече?
— Нет. — Лавр мотнул головой и шепотом с усилием выдохнул. — Смага тать и убийца!
— Ну, так и про тебя сказывают разное. — Хмыкнул Путислав, поднимаясь на ноги. — Мол, ты поганый волхв и кудесник!
Он двинулся на лекаря, который теперь лишь безмолвно крутил головой, не соглашаясь со словами боярина.
— А то может люди не врут про тебя? Сказывают, ты лечишь недуги и подспудно, волшбой, губишь души людские!
Лютобор слушал, открыв рот от изумления. Вдруг осознав суть упрёков высказанных дядей, он ужаснулся. Того в чём Путислав обвинял лекаря, было достаточно что бы отправить его на костёр как колдуна. Но Лавр, старый, уважаемый всеми воин — колдун? Нет! Он сейчас достойно ответит и легко докажет свою невиновность. Ожидая этого, отрок смотрел как дядя вплотную подошел к сжавшемуся лекарю и, глядя на него в пор сверху вниз, изрёк убийственное.
— Может ты и сына моего так же? Погубил, опоив дьявольским зельем!
Лютобор почувствовав холод в груди, понял, что не будет никакого костра. Путислав убьёт Лавра прямо сейчас. Решив, что не хочет на это смотреть, он отвернулся и даже подпрыгнул, от ударившего по ушам зычного окрика.
— Да ты в уме ли воевода?! Столько напраслины нагромоздил! — Лекарь поднялся перед боярином неожиданно высокий и крепкий. Гордо расправив плечи, он развёл руки в стороны и этим напомнил Лютобору могучий дуб, какой он видел на языческом капище близ города Коломна. Даже голос Лавра показался ему не человеческой речью, а гневным скрипом старого дерева раскачиваемого ветром. — Я дал зелье твоему сыну! Но ты вспомни, я это сделал с благословения преподобного отче! И всё своё лечение осенял крестом и молитвой! Какое здесь может быть колдовство?!
— Да ты молился! Но был ли ты искренен?
— Отец…
— Мои молитвы от чистого сердца! Иного Господь не допустил бы! Покарал бы меня, отняв лекарский дар, и никого бы я не исцелил…
— Отец…
— Ну, значит, так оно и случилось! Вот от чего мой сын, вроде как жив, а в себя не приходит! Погубил ты его…
— Да тише вы оба! — Прокл подбежал к спорщикам и встал между ними. Боярин пораженный такой наглостью слуги, замолчал на полуслове и в наступившей тишине отчетливо прозвучал слабый, но уверенный шепот.
— Отец, подойди…
— Изяслав проснулся, слава тебе Господи! — Лавр из могучего исполина, вновь обратился в самого себя, и будто забыв обо всём остальном, склонился над раненым.
Путислав вдруг утратил свой устрашающий облик, обмяк и как то неуверенно шагнул к постели сына.
Лютобору от счастья хотелось крикнуть что-нибудь радостное, подбежать к брату, тормошить его, разговаривать с ним. Он и сделал бы это, но присутствие Лавра и Прокла требовало вести себя, так как подобает бояричу. Стараясь унять прыгающее в груди сердце, он стоял за спиной дяди и из-под его локтя смотрел на то, как лекарь в свете маленького бронзового светильника осматривал Изяслава. Тот поначалу лишь щурился от света. И даже когда глаза к нему привыкли, какое-то время смотрел прямо перед собой. На вопрос отца о самочувствии слабо шевелил губами.
— Да дай же ты ему испить! — В сердцах воскликнул Лавр. Приняв чашку у Прокла, сам поднёс её раненому. Позволил сделать два глотка и тот час отнял.
— Потерпи. Сейчас тебе сразу много нельзя. — Сказал он и, выждав немного времени, дал еще пару глотков. Сделав их, Изяслав даже как будто стал глубже дышать. Взор его прояснился и он, склонив на бок голову, посмотрел на стоявших перед ним людей. Увидел отца и чуть-чуть, краешком рта, улыбнулся. Перевёл взгляд на чашу в руках Лавра и едва слышно прошептал.
— Еще.
Теперь лекарь позволил ему сделать столько глотков, сколько он захотел. Изяслав быстро утолив жажду, какое то время молча смотрел прямо перед собой, потом набрал в грудь воздуха и на одном выдохе, едва различимо вымолвил.
— Здравы будьте батюшка, и ты славный воин Лавр. — Лютобора он, скорее всего не видел и поэтому с ним не поздоровался. Но тот не обиделся. Стоял за спиной дяди и радовался тому, что его брат возвращается к жизни. А Изяслав неожиданно попросил есть. Этой самой обычной просьбе, Путислав, Лавр и Прокл обрадовались больше чем Лютобор самому дорогому подарку в своей жизни. Когда отец привел его к конскому выгону и указал на примерно годовалого жеребёнка гнедой масти.
— Вверяю его твоим заботам. Хочу, что бы ты вырастил из него боевого коня и верного друга.
Лютобор во все глаза смотрел на подарок. Тот на тонких ногах скакал по выгону, сердитым глазом косился на докучающих слепней и, норовя стегануть их длинным хвостом, драчливо взбрыкивал задом. Нового хозяина он не замечал, а Лютобор решил, что наречёт своего аргамака Буяном. Конь с таким именем был у его прадеда. Сам прадед был могучим и очень славным воином. Он чуть-чуть не дожил до первого правнука, но заповедал назвать его в честь себя. Похоже, вместе с именем Изяслав унаследовал от него так же силу духа и крепость тела. Иначе
