— Чего это он?
— Спит. — Улыбнулся Лавр и обернулся к Проклу. — Горшок с едой пока не убирай. Чую, Изяслав ночью еще есть попросит. И хорошо, стало быть, пошел на поправку.
Путислав смотрел на сына взглядом полным сомнения и надежды. Потом положил ладонь на плечо лекаря, и не глядя в глаза, кивнул:
— Слава Богу! — И всё тем же неуверенным шагом направился в красный угол и встал на колени перед Божьей Матерью.
— Благодарим тебя, Господи Боже наш, о всех благодеяниях твоих от первого возраста до настоящего, во мне недостойном рабе твоём…
После первых же слов Лютобор присоединился к нему. Встал рядом, творил молитву и с каждым повторённым вслед за дядей словом, чувствовал исходящую от него, уверенность в том, что нечто страшное, все эти дни ждавшее на пороге их дома, наконец, отступило.
Путислав после первой молитвы, начал вторую, потом третью и четвёртую, а Лютобор следовал за ним, пока вдруг не заметил, что молитвы начали повторяться и ему уже не терпится встать и посмотреть как там Изяслав. Он хотел так, и сделать, но увидел у себя за спиной Лавра и Прокла молящихся вместе с дядей. Встать и идти, значило побеспокоить, кого-то из них и отвлечь от священного действия. Не решаясь на это, отрок, смиряя своё нетерпение, принялся повторять за взрослыми.
— И сподоби нас всегда благодарить и славить Тебя, вместе с безначальным твоим отцом и всесвятым и благим и единосущным Твоим Духом. Аминь.
Произнеся это, Путислав поднялся. Трижды с поклоном осенил себя крестным знамением. Лютобор заметил, что остальные выжидающе замерев, смотрят на боярина и когда тот к ним обернулся, подумал, что никогда прежде не видел его таким благостно-умиротворённым. Дядя же, улыбнувшись посмотрел на Лавра:
— Встань друг! — И когда тот поднялся на ноги, ободряюще похлопал его по плечу. — Мезеню, лекарскому делу, как следует, учи. Всему что сам знаешь! Чтобы со временем стал он не хуже тебя. Кроме того, учи уму-разуму! Несмышлён он и от этого многие беды!
На лице Лавра появилось выражение благодарности. Он явно собирался рухнуть на колени. Путислав пресёк эту попытку, силой удержав его на ногах:
— Зла я на него не держу. Такая вот у меня для тебя милость, за все, что ты сделал для моего сына. — Путислав помолчал, глядя на лекаря, который принялся отвешивать поклоны и продолжил. — Паче того, когда будет надобность, проси у Прокла холопов в подмогу. Он не откажет. — Боярин посмотрел на слугу и тот заверил, что пособит по возможности лекарю.
— Одного то я ему уже дал! Тебя о том, правда, не известил, не хотел докучать столь малою малостью. Человек нужен для ухода за раненым Жилятой. Я думал, что тебе это будет по сердцу. — Прокл говорил, слегка склонив голову, при этом чутко наблюдая за Путиславом. Заметив в его глазах сомнение, он поспешно добавил. — Ежели делать так было не надо, то ты не гневись на меня Бога ради! Только вели и я всё исправлю!
Путислав ответил не сразу, явно пребывая в тяжёлом раздумье. Лютобор же этим был удивлён — «чего размышлять над столь простым делом»? Дядя безмолвствовал, пока взгляд его, блуждавший по темени шатра, не остановился в том углу, в котором едва освещенный светом лучины, лежал Изяслав.
— Ты правильно сделал! — Посмотрел боярин на своего слугу. — Тот холоп пускай помогает Жиляте, покуда он полностью не исцелится. — И опять улыбнулся лекарю. — Думаю этого ждать, долго не придётся.
Лавр с озабоченностью в голосе, заметил, что полное излечение Жиляты если и случится, то еще не скоро.
— Он вообще может остаться калекой. Ногу ему попортили. Я что могу, то сделаю, но боюсь быть ему на век хромым. Ходить сможет, но с палкой…
— Эко же! — Махнув рукой, перебил его Путислав. — А ездить верхом он будет способен?
Лекарь пожал плечами. Путислав нахмурился. Прошелся по шатру, снова размышляя.
— Это какой же с него тогда воин? — Сказал вслух и обернулся к Лавру. — Но ты его лечи! Делай всё что надо! — Остановился у постели сына и долго смотрел на него. Потом обернулся к иконе, перекрестился и вдруг позвал Прокла.
— Ступай сюда, да возьми перо, чернила и кожу.
Слуга тот час уселся за стол, разложив на нем кусок пергамента и вооружившись гусиным пером.
— Пиши! — Сказал ему Путислав и принялся диктовать. — Грамота честному мужу Жиляте от боярина Путислава Всеславича, о том, что деревня Липовка, что на реке Нерли близ города Суздаль, отныне и навсегда, его, Жиляты, наследственная вотчина.
Прокл только что бодро писавший, вдруг сбился и недоуменно посмотрел на Путислава. Тот, заметив его взгляд, только усмехнулся:
— Ну, чего замешкался? Пиши-продолжай! Не видишь, боярин верного человека жалует за службу! Да нынешний день не забудь указать! Справил что ль? Ну, так давай мне перо! — Перечитав написанное, боярин старательно вывел на пергаменте своё имя. Полюбовавшись на него, довольно кивнул:
— Вот теперь честь по чести!
Лютобор удивлённый столь неожиданным оборотом, с восхищением смотрел на своего дядю.
Эпилог
Утренняя хмарь, через поднятый полог плеснула внутрь шатра, разгоняя его пропитанный гарью сумрак. Жилята замешкался, привыкая к яркому свету и силясь рассмотреть, что там за стенами уже опостылевшего шатра.
Шагах в десяти стояли сани, крытые холстиной, из-под которой выглядывало лицо Коченя. Рядом с ними ждал Агапий. Больше никого не было видно.
— Хорошо. — Выдохнул Жилята и отпихнул докучливо-заботливые руки Мезени.
— Да будет тебе! Я теперь сам! — Опираясь на клюку, выбрался наружу. Тут же, налетевший вихрь морозного воздуха, рванул его, покачнув опасно, но Жилята смог устоять и самостоятельно проделать весь путь до саней. Забираясь них, сердито рыкнул на пытавшегося помочь Коченя.
— Потеснись, а то разлегся!
Воин покорно сдвинулся на самый край. Жилята удобно устраивался на санях, радуясь тому, что за сегодня ни разу не потревожил рану. Тем временем Мезеня заботливо забрасывал их овчинами и еще, какой-то рухлядью.
— Поезжай! — Приказал он Агапию.
Сани плавно по склону поползли к Волге. Жилята обернулся. Его шатёр из всех шатров суздальского стана, один до сих пор оставался не убранным. Жилята, обычно скорый на сборы, сегодня нарочно медлил, предоставляя время суздальским воинам уйти к коновязям. Не хотел, что бы они увидели, как он неловко ковыляет с клюкой, хотя и понимал, что и без них видоков будет достаточно для того, что бы о его немочи узнало всё войско. Стоявшие за шатром холопы, проводив Жиляту взглядом, принялись разбирать шатёр.
На льду реки Агапий остановил сани в самой толчее десятков таких же обозных саней, по большей части гружённых воинским скарбом. Жилята опираясь на локоть, приподнялся
