– Десять минут, – предупредил Диноэл.
С тех пор минуло пятнадцать лет. Зеленоглазая веснушчатая Алексис прослыла самой двинутой и оторванной стервой в Контакте, ее втайне побаивалось даже высокое начальство; не будучи красавицей, пользовалась бешеным успехом у мужчин, а отчасти и у женщин, но по-настоящему была предана только одному человеку, и только его приказы были для нее законом. С ней считались, потому что три-четыре ее прозрения в критической ситуации составили ей такую славу, отмахнуться от которой было совершенно невозможно. Что-то временами включалось в этой забубенной головушке, и это что-то многого стоило. Впрочем, знающие люди только качали головами – безбашенных персонажей всех родов в Контакте всегда хватало, и мало кто из них дотягивал до старости.
– Теперь программа такая, – распорядился Диноэл. – Я выхожу в свет. Дурацкая роль, но делать нечего. Пока нет Эшли, заняться мной придется тебе. Сооруди мне сносную прическу, а то смотреть страшно, волосы в ноздрях и все такое, и главное – приведи мне руки в порядок, с такими когтями хорошо только по деревьям лазить, куда я покажусь…
В кресле возле постели сидел человек. Свет из окна прорисовывал пол-лица, руку и колено. Дин устало потер пальцем правый глаз.
– Ты еще кто такой? А… Господи, Мэдди… Ты-то почему мной недоволен?
– Есть за что, – спокойно ответил Мэдди.
– Ладно, может, хоть ты мне скажешь… Откуда это кресло? Совершенно его не помню. Битое какое-то, вон там верхушка погрызена, пятна какие-то… не кровь?
– Понятия не имею.
– Никто не имеет… Ты один? А то была мода одно время – являться компаниями, судилище устраивать.
– Я один.
Диноэл вздохнул и уселся, засунув подушку под спину.
– Ладно, выкладывай, что там у тебя. Ты же погиб на корабле, там, на Линг-Шане, мы тебя так и не нашли, я сам всю гору обошел. Что произошло?
– Это был не корабль. Это была База. Ты же проходил ее, и ты меня инструктировал.
– Да, поплавал я в этих коридорах. Ничего особо страшного там не было. Постой, как ты выбрался из того, первого лабиринта, ну, того колечка с аппендиксами? Где окошко на центральную трубу?
Мэд усмехнулся.
– Да, знаю. Там до сих пор плавает труп кальмара, которого ты застрелил. Ничего сложного. Через вентиляционный люк – он подсвечен, его издалека видно – надо вернуться во входную трубу и зайти через другой шлюз, решетки все равно переломаны. Оттуда начинается сквозной туннель.
– Не помню… Так в чем же моя вина? Что-то не сработало в туннелях быстрой транспортировки?
– Нет, там я проскочил нормально. Предпоследний зал, перед самым выходом. Где круглые клапаны – те, здоровые, диафрагмальные, с рельефом и гравировкой.
– Да, и что?
– Припомни, что ты мне говорил. Ты велел найти выпускную воронку и выбираться через нее.
– Правильно, я сам так и выходил.
– Ты не предупредил о самом главном. Эта вытяжная розетка открывается раз в сорок минут или что-то в этом роде. Кроме того, их там три.
– Как три?
– Вот так. Первая – входная, над ней, под самым потолком – хотя где там пол, где потолок, черт разберет – еще одна, с высокими стенками, и в противоположном конце – та самая, выходная. Когда вырубился свет, ты об этом говорил, я потерял ориентацию. Да и немудрено. Я не знал, к какому клапану лететь. Все три были закрыты и не собирались открываться. Через две минуты я уже не понимал, откуда вошел. Ты должен был приказать мне в подобном случае затаиться и ждать. Но я запаниковал. Каракатицы оживились, их становилось все больше, они атаковали… Надо было просто дождаться следующего цикла. Но ты ничего мне об этом не сказал. Я решил, что клапан не тот, надо искать еще какой-то, работающий… Я пошел по периметру, пришлось отстреливаться… Кальмары убили меня очень быстро.
Диноэл покачал головой.
– На моем прохождении эта вытяжка открылась почти сразу, мне и делать-то ничего не пришлось… Третьего, верхнего, клапана я вообще не видел.
– Повезло. – Мэд отвернулся, и лунный свет на мгновение серебряной линией очертил его профиль. – Как бы то ни было, я обвиняю тебя.
– Дин, очнись! С кем ты разговариваешь? – Алексис что было сил толкнула его в бок и закричала в самое ухо.
Дин помотал головой и пришел в себя.
– Кочевник, – прохрипел он и закашлялся. – Господи, как же его звали по-настоящему? Курсант, невротик скорострельный… Пятьдесят первый, Линг-Шан… Даже если бы я его тогда вытащил, все равно бы ни черта не вышло… Алекс, дай чего-нибудь попить.
Утром, только Дин спустился в кухню, сел за покрытый кафелем стол и взялся за яичницу, появилась Эшли, волоча баулы и кофры. В первую минуту обычная сдержанность ей изменила, и поцеловались они так, что осталось впечатление легкого нокдауна.
– У тебя седина в бровях.
– У меня седина еще и не там, – вздохнул Дин.
Капитан-лейтенант Эшли Уильямс – военная косточка, дочь прославленного генерала Уильямса. Легендарный морпех, примерный семьянин, наплодил кучу девчонок и поклялся страшной клятвой добомбить до сына, настоящего наследника. Увы, исполнить эту клятву ему не удалось, он героически пал на поле брани (на самом деле это был топкий островок посреди Меконга), и старшей из дочерей волей-неволей пришлось взвалить на свои плечи бремя продолжения семейных традиций. Закончила Бостонское военное училище, в достаточно юном возрасте дослужилась до капитанских погон, работала координатором в Комитете начальников штабов, защитила диссертацию по военной криптографии и стала доктором наук, потом вдруг прошла полный курс подготовки «морских львов» (единственная из двадцати восьми кандидатов на место), провела несколько, как говорили, весьма и весьма удачных операций и неожиданно попросилась в Контакт. Как она сама объясняла, до нее дошло понимание, что, если провалимся там, никакие войска и никакая техника уже не помогут. Вновь прошла все тесты, закончила одни курсы, другие, тоже побывала на Траверсе и вот теперь, уже в качестве начальника отдела, оказалась на Тратере. Дама стойкая и нордическая, настроений нескрываемо ксенофобских, слыла умницей, несгибаемой придирой и самой дотошной занудой во всей армии. Главное ее сожаление, что по возрасту она опоздала на войну. Кроме службы, единственным ее увлечением были методики шифрования, и в этой области, как узнавал Дин, она слыла признанным авторитетом.
Ее отношения с Дином давно уже замерли на неопределенно-благожелательной фазе. Вообще служебные романы в контактерской среде по вполне понятным причинам были строго запрещены и карались, но с другой строны, даже самое жестокое начальство прекрасно отдавало себе отчет, что подобные явления неискоренимы, и в случае отсутствия явного протекционизма или криминала, некоторые детали предпочитало обходить вниманием. Сотрудники Службы Безопасности Контакта не только пили и кололись на едва ли не законных основаниях – близость смерти, причем нередко жуткой и необъяснимой, работа в
