И вот надо же, как раз в этот момент на Диноэла навалился очередной приступ тоски и сердечного томления. Ему вдруг сделался тошен и вечный Перекресточный полдень, и пропасть под ногами со всеми чудесами, и зависший над этим обрывом куст полыни, солянки, или еще какой-то дряни с едким ароматом, нагромождение покореженного железа напротив с черными тенями, криво пересекающими корявые швы… Сейчас вон та – или вон та – черт-те чем заросшая платформа, с бакенбардами мерзкой зелени, должна развернуться и подъехать… «Старость? Усталость? Зачем? – подумалось ему. – Ты дошел до предела, до точки, и силы уже не те, чтобы преодолевать очередную фантасмагорию, а сколько их таких было, да и желания особого нет, и тащишь с собой этого чудаковатого парня… Ну да, Скиф, и что ты скажешь Скифу? Право, остановись, хватит».
«Только Бог решает, где остановка», – возразил «клинт».
В эту минуту раздался тяжкий машинный вздох, громовое переключение невидимой могучей пневматики, и бородатая платформа, та, что слева, метрах в семидесяти от них, заметно вздрогнула. Затем послышались гул и рокот, сопровождаемый ритмичным лязгом, – Диноэл почему-то сейчас же представил себе колоссальных размеров приводную цепь с причудливыми звеньями, бегущую через громадные шестерни, – и платформа, медленно поворачиваясь, поплыла к ним навстречу. Из открывшегося торца начали неспешно выдвигаться массивные фигурные штыри откровенно фаллического вида, какие бывают на стыковочных модулях космических станций.
– Снимаю шляпу, босс, – сказал Володя.
Платформа подъехала, шесть стальных фаллосов вошли в невидимые отсюда соответствующие вырезы и тоже исчезли, удар, похожий на удар древнего колокола, должны были бы взлететь облака пыли, но с пылью на Перекрестках был явный дефицит, края слились, немилосердно прищемив ко всему, похоже, привычный куст полыни, рельсовые пути туда и оттуда соединились. Диноэл посмотрел на часы и покачал головой.
– Девяносто секунд.
– Что такое? – поинтересовался Володя.
– Мало. Даже слишком. Давай, покатили.
Мотор запел фальцетом, и они меньше чем через минуту подлетели к стрелке. Стрелка была непревзойденно ископаемого вида, с облезлыми рычагами и тоже обросшая косматой мочалкой; между шпал торчали гнутые проушины стопорных закладок.
– Перевод налево, – скомандовал Дин, вновь взглянув на оранжевый дисплей над часами.
– Стоп машина! – закричал Володя, соскочив и подбежав к механизму. – Вот ведь хренов дедушка русской авиации, перекосило, не держит, отъезжает, балансира нет, и в петли вставить нечего, запросто загремим… Эх, знали бы, хоть моток проволоки захватили… Землячок, давай так: я вроде потяжелей, подержу рычаг, а ты проезжай.
С режущим уши скрипом подъеденные временем железные клинки разомкнули объятия с одними рельсами и приникли к другим, Володя повис на закутанной во что-то, наподобие плюща, палке управления, похожей на закамуфлированный ствол зенитки, дрезина проскочила, и вот они уже снова стоят над пропастью у обреза путей, а впереди – горбатые фермы следующих платформ.
Диноэл взглянул на часы, потом еще раз и помрачнел; включил сканер и принялся мучить всплывший над часами голографический интерфейс.
– А, дьявол, – сказал он. – Они нас не видят. Весь визуальный контур вылетел, канал развалился к такой-то матери… Дело дрянь, Володь, я весь огород стал городить из расчета, что нас засекут, иначе пропадаем…
Он с тоской оглянулся и вдруг уставился на своего спутника.
– Не видят, не видят… Но ведь слышат? И вибрационные датчики как будто в норме. Володь, пой, а я буду прыгать, авось заметят…
– Что петь? – оторопело спросил Володя.
– Что угодно, особо не ори, но постарайся отчетливо, давай быстро, у нас ни секунды нет!
Поклонник тещиных прелестей набрал воздуха, откинул голову и заревел:
Мы, друзья – перелетные птицы,Но на это сто раз наплевать!На земле не успеешь влюбиться,Ы-ы-ы-ы-ы-ы-а-а-а-а-а-наутро – приказ улета-а-а-а-а-ать!Диноэл запрыгал на месте, махая руками так, словно и впрямь собирался взлететь.
Эффект последовал тройной. Во-первых, правая, дальняя от них, метрах в ста, платформа испустила долгожданное машинное фырчание, словно чихнул Гаргантюа, и двинулась навстречу, а та, на которой они стояли, дрогнув и ощутимо поворачиваясь, тоже взяла с места. Во-вторых, в переговорниках ожила Анна-Башаир:
– Вы там совсем рехнулись? Вас в коридоре слышно!
– Силами экипажа, небольшой концерт, – ответил Володя. – По заявкам радиослушателей.
А в-третьих, пожаловал гость, а правильнее сказать, хозяин этих мест, которого так ждал и опасался Диноэл. Сзади, за дальним краем площадки, за битой стрелкой, на фоне удаляющегося причала с художествами скелетников, поднялся столб как будто бы марева, шевелящегося прозрачного и не очень прозрачного воздуха, таинственным образом оторвавшегося от раскаленной почвы и теперь отправившегося по подвластным ему пространствам. Температура мгновенно взлетела, друзья почувствовали себя как на сковородке – от чудовищного жгута пахнуло, как от мартеновской печи. Он надвигался, вот уже и стрелка, исказившись в его кривом зеркале, сгинула в толще, вот стали видны смутные контуры внутренних потоков и завихрений, словно у струи кипятка в холодной воде. Жар становился нестерпимым, но тут платформы наконец состыковались, и дрезина унесла путешественников прочь, к следующей стрелке, а плазменная колонна, неожиданно свернув, ушла в сторону стены.
– Жареные раки, – сказал Володя, откашлявшись. – Вот ведь Змей Горыныч.
– Да, и мы проигрываем ему двадцать секунд, – хмуро сказал Дин. – Еще не критично, но многовато. Здесь опять налево, и дальше прежним порядком – с шумом и топотом.
– Погоди, водички хлебну.
– Скорее.
Так и пошло – пыхтели мосты, стучали колеса, скрипели и верещали стрелки, охрипший Володин баритон несся над Диким Полем. Скверно было лишь то, что огнедышащий жгут появлялся все быстрее и быстрее и подбирался все ближе и ближе.
– Сорок пять секунд, – со злостью сообщил Дин, присев на рельс во время краткой передышки. – И в голову ничего не приходит.
– Растудыть, – вздохнул Володя. – Вообще, кончится когда-нибудь этот сраный Хогвартс?
– Кончится. Вот только хотелось бы до этого дожить.
– Ты, я вижу, серьезно настроен. Что же вы такого не поделили с этим твоим Скифом? Внутриведомственная склока? Вы же, как я понимаю, из одной конторы?
– Были из одной. Уволили меня из конторы. Теперь я сам себе начальник.
– Тебя? Уволили из Контакта? Да как такое возможно? Ну и дела… То-то я смотрю, ты малость не в себе… Понятное дело, люди с меньшего на распыл идут… И куда же ты теперь? Чем занята знаменитость на заслуженном отдыхе?
– Подамся в науку, я давно хотел. Стану ученым.
– Как так – ученым?
– Вот так. Историком. А что тут смешного?
– Прости ради бога, но я как-то иначе представлял себе ученого.
– И как же?
– Ну, вообще-то, ученый историк не скачет с «наганом» под мышкой по иноземным мостам, чтобы в скелетниковской кишке пристрелить старого друга… Он, наверное, сидит в библиотеке и что-то там выписывает из толстой книги.
– Много ты понимаешь в науке… Сам-то ты по профессии кто, герой-любовник?
– За больное цепляешь… Был
