– А потом смотрели телевизор.
– Можно и телевизор посмотреть. А можно придумать и что-то еще. Ты когда последний раз был в театре? Представь, мы можем просмотреть все знаменитые оперы, все легендарные спектакли! Бродвей! И потом. В мире масса прекрасных мест. Ты был на Гаваях?
– Да, там станция слежения.
– Ну вот, а я никогда не была. Есть еще парк «Олимпик», там работает Фрэнси, моя подруга, она присылает такие фотографии, что дух захватывает. А в Греции, на каком-то острове, есть такая пещера, морской грот, куда можно попасть только через отверстие наверху, огромный колодец – я непременно хочу там искупаться. Мы вдвоем в подводной пещере – разве не здорово?
– Здорово, но из пещеры рано или поздно придется вылезти. У тебя есть твоя наука. А я чем буду заниматься? Преподавать технику выживания?
– Нет. Ни в коем случае. Рано или поздно тебе захочется показать своим ученикам что-нибудь вживую, и тогда все. Нет. Я даже считаю, что отсюда надо уезжать и подыскать жилье в каком-нибудь месте – здесь все слишком… напоминает, все слишком близко…
– Что же мне остается?
– Как что? Твоя жизнь! Ты же легенда! За книгу твоих воспоминаний издатели будут драться! У тебя сохранились заметки?
– Да, я кое-что записывал, хоть это и было запрещено. Но это страшная мешанина, разные обрывки…
– Вот и отлично, приведи все в порядок. Конечно, это непросто, но оно того стоит. По-моему, ты просто обязан все описать, это твой долг пред человечеством. Но самое главное – ты же всегда мечтал заняться наукой. Вот он, твой шанс! Теперь тебе никто не помешает, с твоим именем перед тобой открыты все двери, любые архивы, университеты… что хочешь. И самое главное – займись наконец своим здоровьем. Дин, тут я встану насмерть. Твое плечо, твой глаз… сколько можно откладывать? Все сроки вышли, надо обязательно показать специалисту. Ты уже все запустил до крайней стадии. А пока что просто обними меня и расскажи…
– О чем?
– О чем хочешь… Например, что там, за тем холмом, о котором ты говорил…
– Там шоссе и город Мюнхен.
– А дальше?
– А дальше горы. Баварский Лес и Шумава.
– А что за горами?
– А за горами уже Чехия… О, ты уже действительно спишь.
С утра пораньше, после завтрака, который вполне можно было назвать походным, Дин отправился в Институт, а Мэриэтт села к телефону – выяснять, насколько серьезны намерения Мюнхенского филиала исследовательского центра Рудольфа Вирхова.
– В случае чего, возьми «Шевроле», – сказал Диноэл, доливая ей кофе. – Джип для Мюнхена великоват, ты там намучаешься. Только поаккуратнее, контроля поворота нет, и из двухсот он выскакивает мгновенно. Документы я оформил.
– Какие документы?
– Ну, у нас тут хотя зона и не слишком запретная, но забор и шлагбаум все же присутствуют. В любом случае звони.
* * *Официальный кабинет Айвена Тью (была еще и пара неофициальных, так называемых «переговорных») был длинным, изогнутым, отделенным от каких-то еще пространств перегородкой, отделанной узорчатой кожей, и кончался пятиметровой высоты окном. Окно это оставило в бюджете ИК существенный след – оно было многослойным, с тремя разнонаправленными рамами, стеклами переменной толщины и специальными моторами, которые заставляли эти стекла беззвучно вибрировать в режиме, диктуемом генератором случайных чисел, так что подслушать, что происходит внутри, было совершенно невозможно.
Айвен выглядел усталым и отечным, он кивнул Дину на кресло перед своим столом, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Диноэл спросил:
– Скиф у тебя уже был?
– Разумеется, был. С кипой бумаг. Что ж, ты оказался прав. В очередной раз. А я… Что ж, по крайней мере, я сделал все, что успел. Разослал твою реляцию по городам и весям. Ты читал «Интеллидженсер»? Научный прорыв, торжество Контакта. Впрочем, все подробности удалены. Как бы то ни было, посмертной славы мы избежали, будем довольствоваться простой. Сенатская комиссия, все такое. Я лично вылетаю на Тратеру…
Он скорчил трагикомическую рожу.
– Собственно, все. Мне тут принесли утечку из Бюджетного комитета, план на следующие три года. Никаких совещаний еще не было, но план уже готов. Нас там нет. Англичане прислали подтверждение отказа от совместных проектов.
– Мы сами виноваты. Мы провалили дело, которое нам доверили.
– Никто не мог даже вообразить ничего подобного, – со злостью ответил Айвен. – Как можно защититься от того, что в голову не придет, что представить себе невозможно?
– Это не оправдание. Скиф представил. Про скелетников все знали.
– Скиф нас предал. Очень сожалею, что столько лет терпел его лаксианские выходки, но от такого в нашем деле никто не застрахован.
– И как же теперь дальше?
– Да так, как мы с тобой и говорили. Все программы уходят в регионы, а ими теперь занимается твой Скиф, он отныне царь и бог…
– А что остается здесь?
– А здесь остается вся бюрократия, СБК и то, что ты называешь охранкой. И больше ничего.
– Это развал.
– Да, развал.
– А ежели что?
– А ежели что, местные самородки начнут импровизировать. И спрашивать – а где же авторитетные специализированные дяди из центра? Где ученые головы? Почему не едут? У нас тут катастрофа. Но уже никто к ним не приедет.
– А Тратера?
– Тратеру, похоже, приберет к рукам Бернский Клуб. Есть такой слух.
– Бернский Клуб – неофициальная организация.
– Да, неофициальная. Послушай, что ты от меня хочешь? Мы удерживали ситуацию двадцать с лишним лет. Мы создали систему. Но всему приходит конец. Между прочим, я в этом кабинете последний день. Сразу после Тратеры меня укладывают на обследование. Щитовидная, поджелудочная, сигмовидная и так далее.
– Странно, со мной такая же история. А потом?
– А потом уезжаю в Лхасу. Буду вращать молитвенные барабаны, смотреть на горы и медитировать. А ты, кстати, чем собираешься заняться?
– Уйду в личную жизнь. Буду писать мемуары.
– Да, слышал, у тебя новая девушка. Принцесса. Поговори с Глостером, он теперь многое решает.
Они снова помолчали, потом Айвен сказал:
– Да, наверное, следовало тогда тебе довериться. Слепо. Как на «Куароне». Но я так не могу. Очевидность завораживает, согласен с тобой. Вряд ли что-то удалось бы изменить, но все же… Знаешь, всегда думается – а вдруг был упущенный шанс? Я тут недавно опять вспоминал эту историю. Как мы тогда вбежали в верхнюю рубку и увидели, что вся электроника заблокирована, заглючена, и корабля нам не остановить. И до двигателей не добраться, впереди тот огромный машинный зал с колонной реактора и балконы, на которых сидит туча киборгов с гранатометами… Помню еще цифры на таймере – одиннадцать двадцать четыре… Я понял, что нам со всем этим не справиться и через одиннадцать минут мы разлетимся на молекулы вместе с этим проклятым кораблем. И мне в голову пришли две мысли. Первая: ну почему я должен умереть среди инопланетной пакости, почему не
