оказалась неоспоримой. Мешковатый мужчина, назвавшийся Гошей, тоже оказался питерцем, тоже явился в санаторий по горящей путевке. В первый же вечер он полез Фаине под юбку, вернее, под легкий халатик, предусмотрительно надетый ею на голое тело, разумеется, только из-за страшной жары. Фаина для вида поломалась приличное количество времени, чем распалила Гошу, уже успевшего коснуться ее обнаженного тела, до невероятности, и после этого каждый вечер вела себя подобным же образом. Она вообще перестала носить нижнее белье, благо погода располагала, но всегда перед тем, как допустить Гошу до себя, разыгрывала целые сцены якобы оскорбляемого им целомудрия. Эта игра увлекла обоих, они получали обоюдное удовольствие, и Фаина, поначалу временно отодвинувшая на задворки своей души несговорчивого инженера Лактионова, начала подумывать о том, чтобы его так и оставить на задворках, а замуж выйти за мешковатого Гошу, который больше не казался ей таковым. А что? Мужик он легкий, в общении приятный, и в интимных отношениях у них – самая что ни на есть полная гармония. Фаина сговорилась со своей соседкой по комнате, молодой разбитной девчонкой, чтобы та свалила куда-нибудь на ночь, и решила оставить у себя Гошу, чтобы предаться наконец любви не на природе, а на простынях, хоть и не слишком белых и чистых, но все-таки вполне цивильных. Разумеется, Гоша остался, но из тех самых гармоничных отношений вмиг что-то ушло. Оказалось, что остроту им, этим отношениям, как раз и придавала напряженная обстановка, когда за кустики или большие камни пляжа, где они с Гошей располагались, всегда кто-нибудь мог зайти. Там уместен был и халатик на голое тело, и расстегнутые, но не снятые брюки. А на простынях санаторного номера голый Гоша опять показался Фаине мешковатым и неуклюжим, а лишенная налета оскорбленного целомудрия полностью обнаженная Фаина вообще не вызвала у него должного воодушевления, и он даже слегка опозорился. Через несколько минут утраченные было функции определенной части тела, конечно, были восстановлены, и все прошло как надо, но досада у обоих осталась. В конце концов Гоша заснул на мятых простынях, а Фаина спать не могла. С задворок воспоминаний, куда был задвинут при появлении в ее жизни Гоши, выплыл вдруг и встал в полный рост ведущий инженер Лактионов. Фаина содрогнулась и с отвращением посмотрела на распростертое рядом с ней обрюзгшее чужое тело со свесившимся на сторону так и не загорелым животом. Выскользнув из постели, она зачем-то полезла в карман его брюк и вытащила паспорт. Посмотрим! Наверняка еще и женат, и имеет кучу детей! До отметок о браке и детях она не дошла, потому что, прочитав его полное имя, отчество и фамилию, закаменела и смогла только прошептать: «Не может быть…» На второй странице новенького, недавно обменянного паспорта рядом с фотографией было напечатано: Муромцев Георгий Константинович. Фаина напрягла память. Она как-то выписывала пропуск Нининой Ляльке, чтобы та ознакомилась с приборами лаборатории и, может быть, пришла бы к ним работать после института. Молодых специалистов, в отличие от старых, на «Петросталь» брали с большой охотой. Точно! Лялька была Георгиевна! Вот так номер!
После этой ночи они почти перестали встречаться. Только в день отъезда, когда Гоша, не таясь и ничего не подозревая, выложил на стойку служащей санатория свой раскрытый паспорт, Фаина спросила, не знаком ли он с Муромцевой Ниной Николаевной. Гоша сказал, что так звали его бывшую жену, и даже не стал расспрашивать, откуда Фаина ее знает. Между ними все было кончено, они оба это хорошо понимали, и обсуждать им больше нечего.
Сразу по возвращении в Питер Фаина поняла, что беременна. Сначала она хотела сделать аборт, чтобы не рожать братика или сестричку Нининой Ляльке. Потом решила, что родит. Совершенно неизвестно, что ждет ее в жизни дальше. Ни на каких мешковатых Гош она больше не купится, а позарится ли на нее еще кто-нибудь – совершенно неизвестно. Что-то желающие в очередь не становятся. С того времени она полюбила ведущего инженера Лактионова с удесятеренной силой. Поскольку родившаяся девочка была связана некоторым образом с Ниной, а Нина – с Лактионовым, очень скоро Фаине стало казаться, что Танюшка – дочь Виктора. Это стало навязчивой идеей, тем более что вспоминать ее настоящего отца ей не хотелось так же сильно, как не любила говорить о муже Нина.
Фаина вспомнила, как вешала лапшу на уши на предмет отцовства Виктора Валентине с Ниной и еще кое-кому из доверенных лиц центральной лаборатории «Петростали», и ей делалось… не стыдно, нет… Ей делалось так горько, что хоть под машину кидайся. В пятницу Лактионов растоптал ее и размазал по полу собственной квартиры. И она, Фаина, кинулась бы под машину, обязательно кинулась бы, если бы не Танюшка…
Пасьянс не сложился. Неужели Нина не откажет Виктору? Нет… Глупости… Конечно же, это не может зависеть от результата дурацкой игры. А что будет, если она, Фаина, расскажет Нине, кем приходится Танюшка ее Ляльке? Честно говоря, ее давно подмывает это сделать. Она молчит только оттого, что интимные отношения с Муромцевым не сделают ей чести. Не зря Нина никогда не говорит о своем бывшем муже.
Светлана Аркадьевна Тарасова решила тяжелый день понедельник посвятить наконец себе. С утра она приняла душ, съела фруктовый салат и улеглась на тахту с клубничной маской на лице. Для полного расслабона она вставила в музыкальный центр диск с любимыми мелодиями и предалась приятным размышлениям о том, что сын Павлик оказался вполне нормальным парнем и что если все пойдет хорошо, то она устроит им с Лялькой пышную свадьбу в каком-нибудь неслабом дворце, а сногсшибательные наряды всем сошьет Танька Кравец. Она как раз представляла себе Павлика в строгой пиджачной паре и белой рубашке с галстуком, когда запищала трубка домофона. Светлана нехотя поднялась с тахты и недовольно спросила в трубку:
– Ну кто там еще?
– Это я, Светлана Аркадьевна, Ирина Собина. Мне нужно с вами поговорить.
Светлана усмехнулась, нажала кнопку, впуская Сабину в подъезд, приоткрыла входную дверь квартиры и опять улеглась на тахту, даже не подумав стереть с лица клубнику.
Сегодня Сабина походила на скромную воспитанницу закрытой женской школы. Ее роскошные темные волосы были закручены в тугой узел на затылке, лицо не имело и признаков косметики, а одежда представляла собой маловыразительный серый костюмчик: юбку-миди и легкий пиджачок без всяких портновских изысков.
– У тебя на все про все двадцать минут, – бросила ей Светлана свою любимую фразу, которую использовала всегда, когда хотела дать человеку понять, кто здесь хозяин положения.
– Да, конечно, – подобострастно согласилась Сабина, а отдыхающая бизнес-леди с трудом сдержала рвущийся из груди смех. Все-таки Париж – это страшная сила!
– Я кое-что узнала для вас, – тихо продолжила девушка, – если, конечно, вам это еще интересно…
– Пока еще интересно. Валяй выкладывай, что там нарыла. – Светлана не сомневалась, что девчонка все знала и раньше, но решила соблюдать принятые в этом кругу правила игры.
– Дело в том, что Леонид… он хочет получить помещение вашего магазина на Западной улице… У магазина очень выгодное расположение.
– Это, знаешь ли, не новость. – Светлана Аркадьевна хотела добавить, что поездку в Париж эдак не заработаешь, но спросила другое: – Интересно, и как же он хочет его получить?
– Насколько я знаю, он собирается провести референдум жителей района на предмет законности застройки этого участка.
– Ну и что дальше-то? Я сомневаюсь, что жители района проголосуют против «Веги», потому что, кроме нее, рядом нет ни одного нормального крупного продуктового магазина. А раз твой Ленчик разинул рот на помещение, значит, ему невыгоден снос здания!
– Он просто хочет развернуть кампанию против вас, как зарвавшихся хапуг… Извините, – Сабина покраснела, – это не мое выражение… И на этой волне вышибить из магазина. А потом… провести новый референдум по поводу того, сносить здание или нет. Он тоже не сомневается, что жители не откажутся от магазина, и потому собирается сам его занять, проведя кое-какие улучшения и разбив вокруг маленький скверик… ну… насколько позволяет участок… Он даже хочет устроить там фонтан…
– Фонтан, значит! – Разъяренная Светлана поднялась с тахты и ярким полотенцем стерла с лица клубничную маску. – Ну, я ему устрою фонтан! Допрыгается у меня твой Ленчик! – Она посмотрела на притихшую Сабину и, пренебрегая уже всеми правилами игры, сказала: – Все! Вышли твои двадцать минут! Жду от тебя сувенир из Парижа! Но смотри! Если донесешь Волосову, что была у меня, из Франции прямиком отправишься на чесально-валяльную фабрику в какой-нибудь Урюпинск! Это я тебе обещаю!
После ухода Сабины предпринимательница Тарасова надолго задумалась. Собственно, девчонка ничего
