– Спорный момент, – Хаунд облизнулся, глядя на нее, – но предложение мне нравится, йа. Хочешь остаться здесь хозяйкой?
Русая не ответила, пожав плечами. Повернулась к рыжей, мотнула головой в сторону:
– Найди гитариста. Он тоже… нас освобождал.
– А нас освободили? – всхлипнула та вдруг.
– Йа, – согласился Хаунд, – только смотрите не пожалейте о такой свободе.
– Не переживай, хотя… – русая грустно улыбнулась. – Чего это я, не переживай. Ты же не переживаешь?
– Найн.
– Мы справимся.
– Гут. Эй, рыжая, найди моего друга и покажи ему все интересное и необычное, что только сможешь. Поверь, он сам попросится остаться здесь… на время. И тебе это время понравится, йа.
Хаунд проследил за девицей, скрывшейся в темноте, и повернулся к пыхтящему Птаху, завозившемуся в кресле.
– У тебя отличная мастерская, майн фрёйнд. – Хаунд снял плащ и подошел к пластиковому чемоданчику, стоявшему на столе. – Сейчас оценишь, йа.
Русая, открыв крышку и достав ручной коловорот, причмокнула, любуясь сверлом для дерева, заряженным в патрон. И, подворачивая рукава, бросила:
– Я Ла…
– Найн, – пробурчал Хаунд. – Даже не пытайся, женщина.
– Что?!
– Ты красивая, тебя не считают человеком, и ты сильна. Это очень притягательно, йа, но… не трать силы на меня. У меня своя цель. Очаровывай кого-нибудь другого, у тебя это хорошо получается, рихтиг. Сейчас мы с тобой просто напарники, вот и все.
Русая, чуть дернув щекой, не ответила. Она положила коловорот на место и, взяв чемоданчик, направилась к Птаху. Тот, пусть и крепко стянутый, задрожал, заскрипев металлом кресла.
– У него сопли, – сказала она, подойдя ближе, – ручьем… И глаза красные. Плакал?
– Нихт. – Хаунд подошел, внимательно разглядывая пленника. – Аллергия, йа. На шерсть. Надо достать кляп.
Носок, заметно мокрый, вышел изо рта с хлюпаньем.
– Хаунд, падла, ты чего творишь?! – захрипел Птах.
– Справедливость, – тот прижал к лицу рыжего пальцы, сжал. – Помогаю местным жителям, избавляя их от кровопийцы и паука, пьющего их жизни.
– Чо за пурга?
– У-у-у… – Хаунд оскалился, глядя ему в глаза. – Пурга, майн фрёйнд, это природное явление. А сказанное мною – всего лишь моральное обоснование сегодняшней бойни для потомков… или любопытных. И вот для нее, новой хозяйки твоей берлоги, йа. Если она не справится – натюрлих, это ее проблемы. А справится – сам понимаешь, всем будет накласть на тебя.
– Зачем тебе все это?! Какая, на фиг, моральная… моральное…
Хаунд сжал его шею, сжал сильно, заставив побагроветь. Засопел, выдохнув слюну, заблестевшую на коже.
– Я шел поговорить с тобой, Птах, просто поговорить. Надеялся на понимание и уважение с твоей стороны. Хотел увидеть добрососедский поступок, подставленное плечо… а ты решил обозвать меня, попытался оскорбить при друге и женщинах.
– Чо за хрень! – просипел рыжий. – Ну, занесло меня немного, бывает же со всеми… А ты, ты!
Хаунд отпустил его, подтянул ближе стул и сел, не обращая никакого внимания на русую, ошалело слушавшую всю эту галиматью.
– Ладно, уговорил…
Птах, смотря на него, судорожно сглотнул.
– Насрать мне на местных, йа. Все просто – я очень злой. И становлюсь совершенно ужасным, когда кто-то, без спроса, нагло и нахально, берет мое. А ты, рыжая наглая морда, косвенно, но имеешь к этому отношение. Хочешь возразить?
– Ты о чем, Хаунд? Никогда не лез в твои дела, ты же знаешь… Да…
– Найн, найн, майн фрёйнд! Во-первых, все же лез, когда думал, что умнее всех вокруг и, особенно, умнее одного мутанта. Знаешь, вся проблема в искусственно введенной тут, в городе, градации населения, ферштейн? Не понимаешь, вижу… Сейчас объясню. Пока – следи за руками и подумай о простейшей вещи – много ты знаешь про меня?
Из чемоданчика медленно и не очень жизнеутверждающе начали появляться такие, казалось бы, обычные и привычные вещи: шило, деревянная киянка, молоток, тот самый коловорот, набор надфилей, плоскогубцы, кусачки, большой канцелярский нож, сапожная игла, напильник с крупной насечкой…
Русая с явным удовольствием наблюдала за струйками пота, бегущими по лицу рыжего торговца.
– Я даже нашел у тебя, натюрлих, вот это…
Хаунд достал вслед за тонкой стамеской пару изогнутых хирургических зубных щипцов.
– Не поверишь, как радостно зашевелилась внутри моя черная и любопытная душа, йа. Ни разу, ни разу, майн фрёйнд, так не везло… Ни разу не смог ими воспользоваться. Либо объекта поблизости не находилось, либо за щипцами никто не ухаживал, а лезть в раскрытый и жаждущий быстрее сказать правду рот ржавыми… нихт, я так не могу. Это же зараза, нагноение, абсцесс и медленная мучительная смерть от заражения крови. Я же не зверь, в конце концов, рихтиг?
Птах, нервно сглатывающий каждые полторы секунды и дико косящийся на инструментарий, раскладываемый на еще одном стуле, явно был не согласен с последним утверждением. Не зверь? Выражение лица рыжего совершенно точно говорило об обратном.
– О, сейчас ты все делаешь правильно, уж поверь мне. – Хаунд, завершая показ товара лицом, залез в карман пояса, извлек огрызок сигары и прикурил, пуская дым прямо в лицо собеседника. – Знаешь, почему я так считаю?
– Нет… – Птах заерзал, сопя и пытаясь… отодвинуться. – Ты – придурок, у тебя крыша поехала, я понял, понял!
– Найн… – Хаунд огорченно помотал головой. – Нельзя так говорить, не имея оснований. А процедура, с которой тебе предстоит познакомиться, применялась и применяется огромным количеством людей для выяснения правды, йа. Скоро ты испытаешь катарсис от полноты собственного желания быстрее все закончить, доберешься до пика своего страха, будешь готов выдать все, известное и выдуманное. Для понимания всего этого, йа, мне пришлось произвести немалое количество подобных процедур в прошлом… И, хотя я совершенно не помню – с кем и как именно, мне ясно одно…
Рыжий, дергая веком правого глаза, начал пришлепывать губами, наблюдая, как рука Хаунда зависает то над одной металлической штукой, то над другой.
– Сейчас у тебя предпоследний этап внутренней подготовки твоей психики. Тело подготовить не получится, ведь для этого нужно испытать чуть больше, чем тебе уже пришлось. А вот серая штука, находящаяся в твоей голове, уже рисует много разных картинок и ощущений, йа… И это хорошо. Поэтому ты сейчас молчишь, потеешь, как свинья, и дрожишь. Жаль, не нашел паяльную лампу. Но… красавица, не разожжешь еще раз огоньку? Он так помогает, в…
Журчание услышали все трое. Запах мочи разнесся по помещению чуть позже.
– Во-о-от… – Хаунд хищно оскалился. – Чувствуешь катарсис? Им аж запахло…
– Чего тебе надо?!
– Интересно стало, йа?
– Интересно… – Птах плюнул, но слюна, не долетев до цели, повисла на его же рубашке. – Ты убил всех моих людей, теперь сидишь напротив с этой разложенной передо мной херней, киваешь на вон ту суку и говоришь с ней про мой, слышишь, мой бункер, как будто я уже умер!
– А ты думаешь, что жив? – поинтересовался Хаунд. – Йа?!
– Хер на! – Рыжий дернулся. – Да я обоссался при тебе, что может быть хуже?!
– Хочешь не только обоссаться
