2 мая. Великий день битвы за Хогвартс. Этот день станет национальным праздником для одних и днём скорби для других. К школе потянулись многие неравнодушные волшебники. Совместными силами стали восстанавливать то, что стало спасением для многих. Мария не хотела принимать в этом участие. Не хотела находиться среди улыбающихся лиц друзей, слышать их шутки и весёлый говор. Они начали оправляться от ран так скоро. Мария уехала бы во Францию, но Луна просила её остаться с ней. Мари любила её, поэтому согласилась. На какое-то время. Полумна нежно обнимала её, словно понимая то, что она чувствует. Девушка прошептала ей на ухо, что она всегда будет ждать её.
Мария поняла, что это значит, когда проснувшись посреди ночи осознала, что хочет уйти обратно. Она не желала оставаться в Хогвартсе. Луна знала, что она так поступит. Знала, понимала и принимала её желание.
Выйдя из замка с одной лишь палочкой в руке, Мария Принц аппарировала прочь.
Темно. Фонари здесь не работали, кажется, лет десять. Она стояла на пустой дороге, вбирая ночной воздух глубже в лёгкие, пока не закружилась голова. Пока отражения звёзд в пустых, как и лежащая перед ней дорога, глазах не покачнулась. Ночная сырость, кажется, стала уже второй кожей, медленно просачивалась в погрубевшую ткань мантии, обволакивала руки и ноги, с каждой секундой начинающих дрожать всё сильнее.
Она побежала, чтобы не упасть, ведь падать нельзя, но и бежать, как оказалось, тоже не получалось. Просто некуда. Мария безнадёжно застыла на одном месте, ощущая, как тишина скребёт по барабанным перепонкам. В этой грёбаной пустоте тишина оглушает, давит, выворачивает все внутренности. Позади послышался кошачий визг и какой-то грохот. Но она даже не замечает этого.
Громче. Громче. Громче. Сердце отбивает ритм почище барабана. Мари озирается по сторонам, но вокруг никого нет. Ожидаемо. Только она и тишина. Теперь и она тоже живая. Но почему-то совсем не замечает, как во всю буйствующая весна цветущими красками дышит в спину. Глаза с дикой обречённостью глубоко внутри уже совершенно ничего не видят. Уши закладывает бесконечной тишиной, а ноги, уставшие от долбанного порочного круга, уже по колено погрязли в людской грязи.
В голове таким невообразимо необходимыми искрами мерцают знакомые образы, лица, отчётливо отдаются голоса, но на губах замирает не успевший сорваться возглас ужаса от ясного понимания того, что его нет. Она осталась одна. Некогда затхлый, а теперь ставший вторым кислородом дым сигареты растворяет страх, надменно просачивается в лёгкие, мерзко гнусавя никотину «убей». Но дым не знает, что опоздал.
Темно. Она в одиночестве стоит на пустынной дороге такой же пустынной улицы и смотрит на тёмный силуэт дома. Мария выкуривает сигарету за сигаретой, прежде чем решиться сделать этот шаг. Дом даже не требует ключа. Она просто касается ладони ручки двери и ощущает отклик. Дверь отворяется.
Внутри пусто и безжизненно. Мари зажигает люмос, медленно проходя по знакомому коридору, заглядывая в каждую комнату. На глазах вновь наворачиваются предательские слезы. Она ведь даже не попрощалась с ним. И абсолютно уверена, что портрет свой Северус не заказывал.
— Бабушка. Бабушка Эйлин, — тихо шепчет Мари пустой картинной раме, но та не откликается. Она редко появлялась здесь по какой-то причине предпочитая проводить время в известной только ей компании.
Второй этаж оказался ничем не лучше. Также тихо и темно. Мария уже и не знает, зачем пришла сюда. Что хотела обнаружить? Доказательства чего увидеть? Убедиться в том, что это всё? Что её друзья правы?
Возможно, уехать во Францию на какое-то время будет самое то. Останется только разобраться с экзаменами. Но Мария уже была оповещена профессором МакГонагалл. В связи с неполным прошлым годом как для неё, так и для некоторых учителей, им придётся вернуться в Хогвартс. Естественно, те, кто хотят получить полноценное образование с корочкой. Но ей также передали, что те, кто сражался на войне, без труда поступят туда, куда хотят, в любое высшее заведение на территории магической Великобритании. Проблема теперь была лишь в том, что став полноценной гражданкой Англии и получив наследство и род в придачу, Мария больше не желала оставаться здесь. Возможно, она всё-таки окончит Хогвартс и уедет домой, как всегда хотела Анна. Возможно, это на самом деле будет выход из ситуации.
«Это моя вина». Мари натыкается на маггловские снимки, сделанные несколько лет назад купленным полароидом. Там она счастлива. Там она катается по этому дому на скейте. Там смеётся над угрюмой миной Северуса. Там колдует, заставляя персик стать ананасом. Там на кадрах везде появляется его лицо, такое спокойное и серьезное. А сейчас окончательно хватает лишь несколько мгновений осознать, что человек, изображённый рядом с ней теперь мёртв. Он больше не очнётся. И это, совершенно точно, её ошибка. Она прячет лицо в ладонях. Она так устала от войны. Это её вина. Даже прощаясь, Мария не сказала, что любит его. Не подозревала, что единственное, что сильнее любви — смерть.
Пора было уходить отсюда. Она достаточно измучила себя. Она успела дать себе чёртову надежду и в который раз потерять её. Но что-то не давало сделать ей последний шаг. Мария Принц, когда-то отказавшаяся брать фамилию Снейп, решила спуститься в лабораторию. Возможно, что-то она возьмёт себе на память.
Картина приняла её кровь и отворилась. Тёмная лестница вела в подвал. Была так знакома. Здесь она провела с ним, наверное, больше времени, чем на поверхности. И это, несомненно, были лучшие её годы. Только обретя своего отца, оно осознала, что не одинока, что счастлива, что её жизнь это не полное дерьмо, и что она способна на многое.
— Спасибо тебе… За всё, — громко проговорила девушка. — Где бы ты ни был, знай, я буду всегда любить тебя. Ты подарил мне юность.
И тем пугающе было услышать в ответ из полной темноты своё имя.
— Мария?
Палочка в руке дрогнула. Мари всколыхнулась и зажгла волшебные светильники. Там на диване с повязкой на шее лежал живой Северус Снейп.
— Папа! Папочка! — она кинулась вперёд, сжимая его в объятиях. Тот охнул. На ощупь был вполне тёплым и настоящим.
— Как? Все считают тебя мёртвым. Почему? Что случилось? — у неё было миллион вопросов.
— Abiit, excessit,
