Разговор в тринадцатом купе не слишком-то удался. Гарри и Рон пожали друг другу руки и молча сели на диванчик. Гермиона и Рон просто переглянулись, и он несмело ей улыбнулся. В основном подростки сидели молча и думали о своем, изредка бросая в тишину фразы о проведенном лете.
По приезду к школе они столкнулись с Драко Малфоем, который за каникулы как-то повзрослел: он не толкнул их плечом, не оскорбил, да и вообще проигнорировал. Рон попытался сказануть колкость Драко, как раньше, однако Гарри его остановил. Он предупредил, что если он сейчас опять начнет ругаться, то узнает последствия. Опять начнется дуэль, отработки и стычки в течение года. Пускай лучше Малфой идет куда шел и не обращает на них внимание. Рон согласился, но явно не слишком довольный таким исходом. Все-таки он понимал, что если сейчас попытается возразить, то опять потеряет хоть какое-то внимание своих друзей.
Как бы ни старался Рональд Уизли вернуть своего лучшего друга и подругу на стезю ненависти к Малфою, он так и не смог. И только благодаря этому их дружба еще держалась. Рон прилюдно в первый же день извинился перед всем факультетом за свои поступки в прошлом году, объяснив это наложенным на него заклятием. Юным школьникам хватило и этого, чтобы простить некогда веселого юношу. Жизнь Рона начала налаживаться.
Если бы не одно «но». Раньше они дружили только втроем, то теперь вокруг них стала собираться компания. Ладно бы только гриффиндорцы, но и странная сумасшедшая Лавгуд. Эта девчонка почему-то не пришлась по вкусу рыжему парню, и он старался обходить ее стороной. Юноша всеми силами пытался привязать к себе Гарри и это ему в конце концов удалось (иллюзии нередко принимаются за действительность). Теперь два вновь лучших друга снова стали неразлучны, и даже ужасные школьные будни были не так мрачны. Еще Рон узнал, что их подруга Гермиона продолжает общаться с Виктором Крамом, получая от переписки большое удовольствие. Один из победителей Турнира решил продолжить карьеру в спорте. Он активно тренируется в команде и стремится вновь выиграть кубок по квиддичу. Рон все так же боготворил Виктора, как спортсмена, но косо посматривает на него, как на человека.
========== Глава 18. Здравствуй розовая жаба. Здравствуй месть. ==========
Тем временем ситуация в школе набирала свои обороты. Гермиона просто пришла в ярость, когда поняла чему их будут учить на Зоти. Каждый урок с невыносимой министерской ставленницей она еле сдерживалась, чтобы не нагрубить ей. Министерская тетка придиралась в основном к Гарри, но поскольку ему было все равно на ее нападки, она стала задевать друга героя. Девушка однажды не выдержала и попыталась подговорить Гарри учить школьников самому. Однако юноша вынужден был отказаться, так как боялся случайно проговориться или как-то выдать себя. Гермиона согласилась с его доводами и продолжила жаловаться в своих письмах. Виктор сочувствовал ей и выражал свою поддержку.
А у Гарри тем временем вновь начались прорицания. И если бы проблемой была бы только чудаковатая учительница, предсказывающая ему смерть, то он бы все так же спал на всех уроках. Вот только во время занятия «продвинутыми» прорицаниями на хрустальном шаре у Гарри открылся описываемый Трелони третий глаз. Стоило юному волшебнику посмотреть на шар, как у него в голове проносились странные картинки, похожие на видения будущего или прошлого.
Сначала в видениях появлялись исполинские деревья. Своими кронами они тянулись к самому небу, где горела необычайно яркая, похожая своим сиянием на ограненный, с бликами от солнца, алмаз, звезда. Затем вид невольно перемещался вниз. Под одним из деревьев на траве полулежал мужчина с закрытыми глазами. Он был слишком прекрасен, чтобы быть человеком. Бледная кожа, гармонично
раскосый разрез глаз, утонченные дуги бровей и губ, золотистые, спускающиеся водопадом волосы. К нему подошел еще один представитель этого дивного народа.
Его иссиня-черные длинные волосы были убраны в затейливую косу. Глаза были темны, но выразительны. Он внимательно смотрел на своего собеседника, ожидая пока тот заметит его или хотя бы подаст виду, что заметил. В ножнах на поясе находился изящный, покрытый узорами палаш. Он явно был другом лежащему под деревом, так как у того, чьи воспоминания видел Гарри, его появление наполнило каким-то теплом все тело.
— Янис? Что-то случилось? — произнес привлекательный голос.
— Да, друг, — вторил ему в ответ Янис. — Повелитель зовет тебя, поторопись.
На этом видение кончилось. Гарри толкал Рон, говоря ему поскорее просыпаться и не быть таким уж явно не заинтересованным в великих открытиях третьего глаза. Оказывается, подросток, смотря в шар, засыпал для окружающих. Рон, с которым Гарри сидел за одним столом, совершенно не винил его. Его тоже слегка сморило обильное присутствие дыма и благовоний в кабинете.
И так каждый раз. Каждый урок, когда юноша заглядывал в шар, он видел что-то подобное. Не всегда одни и те же картинки, не всегда людей или природу, но постоянно что-то из жизни одного единственного мужчины. А однажды он увидел сразу несколько событий.
Первым шло от лица самого «гарриного» мужчины. Он прошел мимо компании весело говорящих молодых людей и услышал лишь обрывки их разговора. Они обсуждали то ли любовников, то ли любовниц, то ли просто будущих избранников. Одни желали девушек с формами, другие худеньких, один радовался своему сокровищу, которого обнаружил неделю назад. Это был Янис, и он сиял больше всего. Он самозабвенно гордился тем, что нашел свою настоящую любовь. Это событие видимо и отмечали. Один «гаррин» не принимал в этом участия. Мальчик не заметил, как его спутник вышел за населенный пункт. Очнулся он, глядя на его отражение. Гарри увидел его невероятно печальное и хмурое лицо. «Видимо, что-то плохое случилось в его жизни, раз такой представительный мужчина грустит один, когда его товарищи развлекаются» — пронеслось в голове у подростка. Затем видение поменялось. Блондин подбежал к Янису, вокруг которого клубилась тьма. Она струилась вокруг молодого человека, ласкалась к нему, подчинялась. Его глаза так же были наполнены тьмой, болью и огорчением. Он опустил руку на плечо своего друга, пытаясь успокоить его взбунтовавшуюся магию. Только Янис не успокаивался и повторял
