— Проверь вторую шкатулку. Для Филиппа, — попросила я.
— Порядок, — несколькими мгновениями позже сообщил о результатах королевский уполномоченный.
Значит, таинственный кто-то хотел пнуть в больное место именно фейри. Не думать же, что мать положила в ту шкатулку что-то действительно важное?
Важный момент: этот «кто-то» — не я.
Занятно.
— Что там?
— Письма. Еще кольцо.
— Как это похоже на нее, — фыркнула я. — Ты не против, если я сама отнесу все это господину Руа?
Зная меня, Моррис не мог не насторожиться.
— Лучше сразу скажи, что затеяла, — потребовал самонадеянно. — Хочешь сунуть свой курносый носик в чужую личную жизнь?
А?! И ничего мой нос не… Ладно, когда пользуюсь магией, у меня просто идеальный нос. Как у всех придворных красавиц, ведьм и большей части жительниц столицы!
— Еще в детстве влезла сюда и заглянула в письма и в дневник, — призналась без мук совести.
— Мая!
— Отчитывать меня поздновато, не находишь?
Моррис мученически вздохнул, достал шкатулку и задвинул ящик.
— Ну и что там? — Ему тоже оказалось не чуждо любопытство.
— Этот человек мог стать моим отцом, если бы мать в юности не присмотрела более перспективную партию и не соблазнила герцога. — Я решила позволить себе честность. — Она любила Руа всю жизнь. А я хочу посмотреть на него поближе, мне интересно. Ну и дом ее родителей находится неподалеку от его дома, наведаюсь заодно и туда, погляжу на наследство. Так уступишь мне это поручение или как?
Уголки идеально очерченных губ дрогнули.
Но королевский уполномоченный посмотрел демонстративно оценивающе.
Пф!
Подумаешь тоже, важная персона!
— Если откажу, ты же все равно туда сунешься? — со знанием дела хмыкнул фейри.
Забавно это осознавать, но все-таки он знал меня лучше, чем кто бы то ни было. Все же мы росли вместе, а проведенные бок о бок годы просто так не проходят.
— Сунусь.
— Ладно, бери шкатулку, — сдался Моррис. — Но, Мая, умоляю, веди себя прилично!
Ха!
— Обижаешь! Я всегда лапочка.
Опять хмыкнул. От меня научился плохому, не иначе.
— Хочешь забрать себе что-то из вещей? — Мы вернулись к насущному.
Здесь было полно роскошных нарядов и просто милых безделушек, но я не видела всему этому места в своей нынешней жизни. Я хотела забыть прошлое и идти дальше. Куда-нибудь. А памятное старье этому совсем не способствовало.
— Нет.
— В таком случае я прикажу все упаковать и отослать в храм. Там что-то продадут, что-то перешьют… В общем, найдут, как распорядиться.
Прекрасно. Мне все равно.
— Драгоценности, которые она оставила мне, тоже не хочу, — еще один небольшой прорыв искренности.
Чуть более широкая, чем в подростковом возрасте, но все равно слишком идеальная для мужчины бровь приподнялась, выражая легкую растерянность.
— Их можно продать.
— Денег от их продажи я тоже не хочу!
Каприз. Ведьма может себе позволить быть взбалмошной и капризной.
Ведьма вообще может позволить себе многое, этим-то мне и нравилась такая жизнь.
— Тогда тоже в храм? — предложил Моррис.
Но я всегда была далека от религиозной чепухи. Вот мать исправно молилась, совершала пожертвования и соблюдала посты. Моррис мало в этом понимал, но делал торжественно-скорбную мину и хотя бы не засыпал на проповедях, а также не хихикал и не колдовал мышей. В отличие от меня. Зато меня после пары таких случаев перестали таскать в храм, чтоб не чернила прекрасный образ герцогини, а ему приходилось терпеть. И, я уверена, он втайне мне дико завидовал.
— Нет. Помнишь, после моего побега отсюда уволили служанку?
— Ну и?
По лицу видела, фейри догадался, куда меня несет, и направление ему не понравилось.
— Пусть драгоценности продадут, а деньги отдадут ей.
— Ты слишком добренькая для темной ведьмы. — Моррис смотрел на меня неодобрительно. — Просто вижу, как на ауре проступают светлые полосочки.
Чуть не прыснула.
С каких пор его шутки стали казаться мне смешными?
— Иди ты! — напустила на себя недовольный вид. — Вот такая я странная ведьма.
Ведьме можно быть странной.
Даже полагается.
— Нет, — прозвучало твердо, даже жестко, и я не сразу поняла, к чему это относится.
— Ты не можешь мне указывать! — Я чуть не задохнулась от негодования.
— И все-таки нет, — добавил властных ноток в голос королевский уполномоченный.
Когда я швырнула в него фарфоровой статуэткой кошки, это было почти покушение.
Гад лощеный!
Уклониться ему не составило труда.
— Из-за нас с тобой девушка оказалась на улице, а ее сестра в приюте, — не знаю, зачем, но я попыталась обосновать свою позицию. — Я столкнулась с ней на днях. Это странно и совсем не по-темному, но… я бы хотела попробовать загладить свою вину.
Выслушав меня, Моррис остался непреклонным.
— Твоей вины нет. В ту ночь она вела себя безобразно, поначалу я не собирался ее выгонять. Но она подняла крик, попыталась обвинить меня в домогательствах, разбудила своими воплями герцогиню. Естественно, та ее уволила, слухи к утру выползли в город, и найти приличную работу девица не смогла. Но вместо того чтобы уехать и попытаться наладить жизнь в другом месте, она пошла легким путем и стала предлагать некоторые услуги мужчинам. Ее мать заболела, когда узнала. И уже не вылечилась. Младшую девочку поначалу оставили с ней, но потом она несколько раз попалась на воровстве, и сестру отправили в приют. — В интерпретации Морриса все всегда выглядело не так. — Ну что, Мая, ты еще хочешь их облагодетельствовать?
Не слишком.
Молча закусила губу.
— Ну и, раз уж мы заговорили о той ночи, ты все-таки воспользовался ситуацией? — Лучшая защита — нападение, иногда это работает.
— Пользоваться было нечем. — Я и не заметила, как он приблизился. — Она надеялась, что я женюсь на скомпрометированной девушке.
Дура.
Моррис, конечно, не сын герцогини и на невесту
