— Нет, нет… Никто не пострадал.
Я облегченно выдохнула и снова услышала голос Джереми, в нем была такая печаль, что меня опять накрыло стыдом перед этим, ставшим мне таким близким, человеком:
— Я понимаю, что мне необходимо тебя утешить, но черт, Алексис, ты меня так напугала. Я… не мог тебя разбудить.
Он сильнее сжал мои ладони, и я клянусь, услышала, как он стиснул зубы. Я не знала что делать, что я могла? Я просто сидела и смотрела на него, даже не будучи в сила отвести взгляд от картины его горя. Ему действительно было плохо. Все это отнесло мой дурной сон на второй план. Я наклонилась чуть вперед и осторожно освободив ладони, обняла его за плечи.
Джереми
Ее тонкие руки обняли меня за плечи, а в палате не прозвучал, а прошелестел тихий шепот:
— Извини…
Я покачал головой и прижал ее к себе. Маленькая, хрупкая. Сейчас ей было плохо, а я оказался бесполезен. Как врач, как друг, как… Это я должен был ее утешать.
Нехотя, я отстранился от Алексис и, взяв за плечи, посмотрел в синие глаза, чуть покрасневшие, с остатками сна. Смотрю, и не верю, что она так кричала. Что я не могу дозваться ее. Я, правда, на секунду подумал, что ее потеряю. На чудовищно длительную секунду.
— Это ты прости, маленькая. — Я провел рукой по ее сбившимся волосам и пропустил длинные русые пряди между пальцами.
Неожиданно стало горячо. Вся эта ситуация: темнота комнаты и близость к Алексис, ее большие глаза, с расширенными зрачками, ее полные, чуть приоткрытые губы — все это заставило меня резко выдохнуть и податься к ней. Медленно, не прекращая смотреть ей в лицо, я наклонился к ее губам. Она замерла и будто не могла двинуться. Ее и без того огромные, синие глаза раскрылись еще шире. Я резко отклонился назад и встал.
— Прости.
Молчит. Конечно, она молчит.
— Прости я… Алексис. Я буду с тобой откровенен. — Я присел на корточки перед ее кроватью и взял обе руки в свои. Как тогда, когда она очнулась. Нежно погладил хрупкие пальчики, борясь с желанием поцеловать каждый из них, поднял глаза на девушку. Щеки покраснели, она всегда краснеет, когда смущена или злится. Интересно, сейчас она смущена или я ее обидел? — Алексис. — Снова начал я, собирая мысли по уголкам сознания, только они упорно не хотели собираться вместе. Это тот случай, когда разум напрочь отказывается с тобой сотрудничать и оставляет на попечение сердца. — Алексис…
Меня прервало то, что одна ее рука мягко высвободилась из моей ладони и прошлась пальчиками по моим волосам.
— Прости, Джереми, я уже влюблена. Ты замечательный, я не знаю, что бы я без тебя делала. Но у меня есть любимый. Мы вместе уже очень давно, и я не могу даже представить кого-то на его месте.
Я закрыл глаза, проникаясь тому, как ее рука гладит меня. Она хотела успокоить меня этой лаской? Вряд ли это получилось, я лишь стал раздражаться.
— Адриан? — Я выплюнул это имя в темноту комнаты и, открыв глаза, посмотрел на нее.
Она кивнула, и, будто этого недостаточно, уверенно произнесла:
— Адриан. — Да, в ее исполнении это имя звучало как любовное признание. Я слышал о нем. Я встречался с ним ранее. И я ненавидел его. Не только потому, что Алексис произносила его имя ТАК, а потому, что он не достоит этого, не достоин называться мужчиной, не то что быть ее мужчиной. И я сделал то, что сделал.
— Хорошо. Ладно. Где твой Адриан?
Легкая тень прошлась по лицу Алексис, но она ни на секунду не отвела взгляда и не выдала своего настроение.
— Я не знаю. Может, если бы меня перестали держать здесь как птицу в золотой клетке и дали возможность с ним связаться, он бы был сейчас здесь? Это… — Она кинула взгляд на мои руки, все еще державшие ее левую ладошку. — Его место.
Хотела обидеть? Давай, бей. В ответ я лишь крепче сжал ее руку, а она на этот жест удивленно вскинула одну бровь.
— Хочешь телефон? Хорошо. — Я напоследок поцеловал ее запястье и, встав, достал из кармана свой Iphone, разблокировал, вложил в руку. — Прежде чем звонить, загляни в интернет.
Это был не поступок врача, и даже не поступок друга. Это был поступок влюбленного дурака, но по-другому я не смог. Я вышел из палаты и пошел в свой кабинет. В эту ночь к ней я больше вернуться не смогу. Все это слишком выбивает меня из колеи. В моей жизни всегда был порядок, все шло по плану. По хорошо продуманному плану, где тщательно взвешен каждый шаг. А теперь я… Я сошел с ума. И весь план катится под откос.
Алексис
Джер протянул мне свой телефон и, дождавшись, пока я возьму, недавно такой вожделенный кусок пластика, удалился из палаты, на ходу поправляя испорченную мной рубашку. Я с тоской посмотрела ему в след. Но что я могла сделать? Я видела, что каждый день моей жизни он делает для меня все, как врач и как друг. Я видела, как он смотрит на меня. Но сердцу ведь не прикажешь?
Теперь я держала в руках черный Iphone, показавшийся мне непривычно тяжелым, и смотрела на горящий экран с приложениями. Решимость Джера посеяла во мне сомнения и страх. Интернет? Что мне там искать? События той ночи? Или страницу Адриана? С ним же… Правда все хорошо?
Я обхватила себя правой рукой, так как в левой тяжелым грузом светился телефон. Попыталась унять охватившую меня дрожь. Когда это не помогло, натянула одеяло по плечи и снова посмотрела на сенсорный экран.
Закусив губу с внутренней стороны, я все-таки нажала на значок гугла. Кликнув на адресную строку, я замерла. А может… Я закрыла гугл и нашла на телефоне логотип фэйсбука. Заходить со своей страницы не хотелось, и я мысленно сказала «спасибо» Джеру за открытый профиль. Мимоходом заметила, что друзей, подписчиков и сообщений у него как у популярного блоггера, если не поп-певца.
Зайдя в поиск, настучала на клавиатуре имя любимого, зачем-то проговорив его вслух:
— Ад-ри-ан Мон-тэ-ро.
Его фамилия имеет испанские корни от линии отца. Наверное, взрывной темперамент парня тоже из знойной Испании. Хм. Странно, но в выданных на запрос людях его не было. Удалился? Я нашла свою страницу и зашла в список друзей, там у меня оказался лишь Адриан Блэк. Хм, это уже интересно. Более того, судя по количество подписчиков, новое имя принесло ему небывалую популярность. Не удивлюсь, если бы Блэк стоял первым
