Если я дам ей больше свободы, и она не попытается убежать, тогда я смогу начать доверять ей, но у меня было чувство, что я никогда не увижу ее снова, если сделаю это. Я был слишком эгоистичным и собственником. Я не хотел потерять ее, даже если это было бы лучше для нее. Мои глаза вернулись к ее лицу и печали, которая, казалось, была в ее лице.
Я просунул руки под ее тело и поднял ее на руки. Она не проснулась, когда я отнес ее в нашу спальню, туда, где я хотел ее видеть и где она должна была быть, но где она не хотела быть.
Я положил ее на кровать, но не лег рядом. Я был слишком зол на себя, чтобы думать о глупостях. Какая разница, хочет ли Джианна стать моей женой? Какая разница, если она предпочтет вернуться в Мюнхен и найти другого идиота вроде Сида? Она была моей, а я не был хорошим парнем. Мне было наплевать на чувства других людей. Я чувствовал себя на краю, как будто мне нужно было ударить что-то, чтобы взять себя в руки. С рычанием я схватил свою спортивную одежду, надел ее, схватил ключи от машины и вышел из квартиры.
Я набрал код на панели лифта и спустился в гараж. Я сел на мотоцикл, выскочил из гаража и помчался через город к нашему спортзалу. Кроме охранника, там никого не было, что было очень печально, потому что я бы с удовольствием подрался с кем-нибудь, а не с гребаным болваном.
Я не стал утруждать себя боксерскими перчатками. Я хотел чувствовать каждый удар. Повернувшись лицом к манекену, я начал колотить его, чередуя пинки и удары.
Я все еще занимался этим, когда зал начал заполняться знакомыми лицами. Никто меня не беспокоил. Если не считать короткого кивка, они держались от меня подальше. Они все знали, что для них хорошо.
— Пытаешься убить бедного болванчика?— послышался протяжный голос Луки.
Я нанес еще один сильный удар по голове, прежде чем повернулся к брату. На нем не было спортивной одежды.
— Что ты здесь делаешь?
— Ищу тебя.
— Почему?
— Потому что тебя не было, когда я заехал за тобой сегодня утром.
— Ты вошёл в мою квартиру, когда меня там не было?
Лука закатил глаза.
— Я не трогал твою жену, но оставил Арию и Ромеро с ней.
Я кивнул, пытаясь успокоиться. Я все еще был на грани. Я даже не знал почему.
— Прими душ и оденься. Похоже, тебе нужно выпить, — сказал Лука своим голосам Капо.
Я не возражал. Я чувствовал себя так, словно меня переехал грузовик. Я, должно быть, был в спортзале несколько часов. На улице было уже светло. Мы с Лукой пошли в один из наших танцевальных клубов. Если не считать уборщиц, там по-прежнему никого не было. Я схватил с полки бутылку виски, и мы с Лукой уселись за стойку. В большинстве социальных кругов это, вероятно, считалось слишком рано для алкоголя. К счастью, нам не пришлось подчиняться этим дурацким правилам.
Мы с Лукой осушили стаканы, и он уставился на меня своим взглядом старшего брата.
— Так что происходит? Ты уже устал от своей несносной жены?
Я осушил еще один стакан виски, ожидая, когда знакомое жжение превратится в тепло, разливающееся в моей груди.
— Почему ты спрашиваешь?
Лука поднял бровь.
— Может быть, потому, что ты предпочитаешь провести ночь в потном спортзале, а не в постели со своей молодой женой.
— Я не мог уснуть.
— И ты не мог придумать ничего более занимательного, чем кикбоксинг с манекеном?
— Ты начинаешь действовать мне на нервы.
Лука проигнорировал мой предупреждающий тон.
— Честно говоря, я удивлен, что ты так долго продержался с ней. Если я провожу больше десяти минут в комнате с Джианной, я хочу запечатать уши горячим воском.
— Она мне не надоела. Вообще-то мне нравится несносный характер Джианны. Она все приправляет. Жизнь была бы скучной, если бы она была похожа на других трофейных жен.
Лука прищурился.
— Ария не просто трофейная жена.
Конечно, ему было позволено злиться, когда я даже отдаленно оскорблял Арию, но он мог говорить дерьмо о Джианне все время.
— Я ничего не говорил об Арии. Но я предпочитаю женщин…
— Надоедливых и сквернословящих, — закончил за меня Лука, прежде чем взять бутылку виски из моей руки. — Тогда в чем проблема? Почему ты дуешься, как плаксивая сука?
Я ждал, что один из моих обычных умных ответов всплывет в моей голове, но был гребаный пробел. Это было серьезное дерьмо.
— Я начинаю думать, что Джианна всегда будет ненавидеть меня. Я думал, что это была ее игра и способ быть интересной и сложной, в конце которой она пришла в себя и влюбилась в меня, как все девушки, которых я преследовал до нее, но я уверен, что Джианна это вызов, который я теряю. Она не придет в себя. Думаю, с каждым гребаным днем она ненавидит эту жизнь все больше.
Лука внимательно посмотрел мне в лицо.
— Это действительно беспокоит тебя.
Он сказал это так, будто это был самый большой сюрприз в его жизни, как будто я был гребаным роботом, который не способен на эмоции.
— До Арии я даже не был уверен, что ты способен любить кого-то, и меньше всего женщину.
— Ты говоришь так, будто я педик. Не то чтобы я не любил женщин.
