Уже въехав в город, вдруг вспомнил о бутербродах, которые мне сунула Зина. Не выдержал, остановился у обочины в Елшанке, напротив родильного дома, достал пакет, вынул бутерброд и с наслаждением впился в него зубами. Живот просто-таки урчал от предвкушения завтрака.
Казнь подлецов не отбила у меня аппетита. Это ведь были не люди. И даже не животные – я бы никогда так не поступил с животными. Это… нелюди. Самые настоящие нелюди, жестокие и подлые инопланетяне, которым нет места на Земле.
Всегда говорил и еще раз скажу: есть люди, которым жить не надо!
Доел бутерброды, едва не урча от наслаждения, и, достав бутылку с «вареньевой» водой, хорошенько залил проглоченную сухомятину.
Ощущение было таким, будто я сдал какой-то большой экзамен и теперь могу быть свободен, могу расслабиться и отдохнуть.
Вот только одна мысль не давала покоя: а что изменила эта казнь? Оля так и лежит в морге – голенькая, беззащитная, изувеченная и исполосованная, и ничего больше сделать нельзя, кроме как похоронить ее по-человечески. Но ведь эти подонки могли изувечить, убить еще кого-то! А я спас этого «кого-то», уничтожив эту мразь. И значит – все не зря.
К дому подъехал около десяти утра – во сколько точно, не знаю. Часы оставил дома. Поставил машину в гараж, закрыл ворота и, уже когда подходил к дому, на скамье заметил старух-кляузниц, смотревших на меня, как на привидение. Они шептались, и вытаращенные их глаза напоминали небольшие блюдца. Я подошел к скамье, они сделали вид, что меня не замечают, и, только когда я уже проходил мимо, одна из них вслед мне прошипела:
– Отпускают убивцев! Житья совсем не стало от шпаны! Морда уголовная!
– Ты на себя посмотри, старая потаскуха! – обернулся я и быстро подошел к скамье. – Что, старые, берега потеряли? Считаете себя вселенским судом? А ведь сказано: не судите, да не судимы будете! И гореть вам в геенне огненной, потому что вы, твари, не выполняете заповедей божьих! А я послан с небес, чтобы карать грешников, ибо я есмь меч в руке господней, и опустится тот меч на головы нечестивцев! А кто из вас, поганок, вякнет еще что-то в адрес моей жены или меня – я этим мечом вам башки посрубаю! И ничего мне за то не будет – ибо у меня справка есть, старые вы мрази и доносчицы!
Упоминание об индульгенции из психбольницы (а откуда же еще справка?!) старух сразило наповал. Они сидели вытянувшись, бледные, и я даже слегка испугался – сейчас хватит этих поганок кондратий, и потом обвинят меня – мол, так напугал, что сердце у бедной бабушки разорвалось.
Да, воевать со старухами смешно и даже глупо. Но меня так все достало, что хотелось вообще взять и выкорчевать из земли их скамейку. Чтобы вообще ее не было. И этой скамейкой отлупить проклятую троицу.
Не надо было, конечно, встревать. Но доколе старые мегеры будут шипеть вслед и говорить гадости? Никогда не понимал: зачем им эта злоба, эта ненависть? Ведь жить осталось так немного, неужели надо в последние годы жизни отравлять эту самую жизнь окружающим? Вообще, я уже давно заметил: если человек в молодости был полным дерьмом, в старости он ничуть не набирается мудрости. Ровно наоборот – он становится старым дерьмом. Увы, но это проверенный временем факт.
Зина была дома и, как только я нажал на звонок, тут же… нет, не открыла дверь – все-таки учится на ошибках. Спросила:
– Кто там?!
Голос был напряженным и глухим, как из бочки. Я тут же признался, назвав свое имя, и был запущен в квартиру в считаные две секунды. Именно запущен, потому что Зинаида с такой силой рванула меня к себе, что я влетел в ее логово со скоростью спутника. И тут же повисла у меня на шее, орошая ее горячими слезами.
Я даже расчувствовался – хоть один человек в этом чертовом мире ждет меня и переживает за меня.
– Я боялась, что тебя загребли! – шепнула она мне в ухо и, отцепившись, закрыла дверь. – Ты куда их дел?!
Я подумал и после паузы спросил:
– Кого?
Зинаида хотела что-то ответить, но замолкла и кивнула головой – поняла. Больше мы об этом не говорили. Единственное, что я еще попросил ее сделать в связи с происшествием, – дать мне чистую одежду, а ту, что на мне, упаковать и выкинуть в мусорный контейнер по дороге на работу. Ну, так… на всякий случай.
Потом пообедали – я ел вяленько, только недавно натрескался бутербродов, так что есть не хотелось. Но борщ – это святое. Да и Зину обидеть не хотел. Потому выхлебал тарелку борща и принялся за чтение московского письма. Я ведь так его и не почитал…
В общем и целом, как уже и сказал адвокат, приглашали меня для подписания договора в самое что ни на есть ближайшее время. Что было довольно-таки удивительно, так как, зная советскую бюрократию, я не сомневался, что рассмотрение и принятие решения по печати книги затянется на долгие месяцы, если не на годы. В издательствах план, в издательствах очередь…
Письмо, сухое, деловое, напечатанное на обычной машинке вроде моей, ничем не выдавало эмоций, с которыми главред отнесся к моему тексту. Ни критики, ни простого отзыва, всего лишь: «Уважаемый Михаил Семенович! Ваше произведение с рабочим названием «Найденыш» рассмотрено нами, и результат рассмотрения положительный. Предлагаю Вам срочно прибыть к нам для подписания договора на издание данной книги, если Ваше предложение, конечно, еще в силе. Настоятельно рекомендую не откладывать посещение издательства, так как нам необходим договор для постановки Вашей книги в печать. Главный редактор… Алексей Махров».
Кстати, имя и фамилия главреда меня позабавили – он тезка писателя из 2018 года, альтернативки которого мне нравились, я слушал их по дороге, сидя в машине. Ну и с телефона – в спортзале. Очень захотелось увидеть этого Махрова – может, какой-нибудь двойник? Или тоже попаданец! А что, здорово было бы, если б Махров тоже оказался попаданцем! Обосновался тут, пробился в главреды крупного издательства и сидит себе, поплевывает! Приду я вот так в издательство, а там Махров. И я ему скажу:
«О-о! Здорово, Леха!»
А он мне:
«Здоров, Миха! Ты какими судьбами?!»
«Да в аварию попал, башкой долбанулся – вот и сижу теперь тут, в 1970-м! Сам охренел! Теперича вот
