Человек озирался, он искал хоть какой-то путь для отхода. Сейчас он пытался улучить момент и прорваться по лестнице наверх. Человек не обращал внимания на то, что лестница эта была одним из величайших произведений искусства, что помещения особняка, тесные для схватки, скорее напоминали роскошный музей. Человек хотел выжить.
А зверь двинулся вперед. Он нервно хлестал шипастым хвостом по бокам, в костяных пластинках которых тускло отражался свет спрятанных повсюду прожекторов. Кара-мот присел и легко, словно и не было в нем пятисот килограммов стальных мускул и двухсот килограммов панциря, прыгнул. На лету он махнул передней лапой и смел человека в сторону, как пушинку. Приземлившись на ступеньках, он полностью перекрыл путь к отходу. Страшные лапы скребли по перилам, как будто их изящные линии бесили зверя.
«Кромешный свет»
Мужчины как раз подошли к мостику. Малахов уселся на свое рабочее место.
– Я могу отсюда легко проверить все отсеки, из которых, в теории, можно получить доступ в открытый космос, а также отсек, где хранятся наши исследовательские катера. – Он набрал на клавиатуре нужную команду.
На экран один за другим вывелись данные по шлюзам.
– Мы видим, никаких несанкционированных вторжений не было, – все так же, не меняя учительских интонаций, продолжал Малахов.
– Слушай, Андрей, тебе бы передачу вести, что-нибудь вроде «расследуем кражу валенков вместе».
– Валенок, – машинально поправил Малахов. – Значит, остается вторая версия. Эти самые зомби материализовались уже внутри корабля.
– Из чего, позвольте поинтересоваться? – Штурман передразнил манеру Малахова.
– Значит, предположение, что они материализовались, принимается? – В свои слова Андрей вложил максимум сарказма.
– Прекратить цирк! – не выдержал командир. – Про валенки ты, вообще, запомни: командира поправлять – нажить себе проблемы на будущее!
– Да нет, Константин Петрович, это я так, – стушевался Малахов. – Просто пытаюсь отбросить все лишнее.
– Хватит болтать, давай проверим те камеры, которые установлены в коридоре, – приказал Протасавицкий.
– Хорошо. – Малахов выбрал просмотр камеры возле медотсека. – Вот за минуту до того, как Катя позвала на помощь. Все кругом чисто, никого нет. Так. Десять секунд и…
На экране было хорошо видно, как с двух сторон к медотсеку типичной развинченной неустойчивой походкой из глубины галереи движутся зомби. Они начинают стучать в дверь и заглядывать в смотровое окошко.
– Вот что здесь странно – эти зомби ведет себя не типично, – прокомментировал кадры Андрей. – Зомби, вообще, не самые опасные твари. Они не организованы, они мало мотивированны. А эти – прямо как боевая группа. И так настойчиво!
– Звук включи, – попросил штурман.
– Ага, есть.
Из динамика вырвались вопли. Зомби ревели непрерывно, словно только одними звуками они хотели разрушить станцию.
– Выключи, и так тошно, – попросил Протасавицкий.
В тишине смотреть на эти кадры было легче.
– Ага, вот один падает! Это ты со своей пушкой. – Штурман хлопнул ладонью по колену. – Так их!
– Неплохо стреляешь, – похвалил командир.
– Наследственное. Только последнего пришлось завалить примитивным образом.
Как раз на экране промелькнули кадры, где Андрей вгоняет разряженный пистолет в голову последнего зомби.
– Так, теперь ты забираешь нашу бедную Катю, уходишь, – под нос себе комментировал ролик командир. – Вот они всё ещё валяются, валяются и…
Одномоментно, за время, которое невозможно было оценить визуально, всё кровавое месиво из тел исчезло. Только удалось заметить, как по полу покатились расплющенные пули.
– Вот оно было́ – и нету, – пропел фразу из старинной песни штурман.
– Кто оно? – не понял командир.
– Зомби. Зомби же – оно? – спросил Виктор.
– Не тупи. – Протасавицкому было не до шуток.
– Какая разница, – махнул рукой Андрей. – Просто мы видим, что это остается материальным до определенного момента, потом аннигилирует. Хотя аннигиляция подразумевает выделение энергии. О! – У Малахова загорелись глаза. – А проверим датчики температуры! У нас же они стоят на каждом метре.
Опять стук по клавишам, и новые данные на экране.
– Хорошо. Сравниваем время исчезновения этих тварей и температуру. Вот – повышение температуры на четыре градуса. Немного, но есть. – Андрей пальцем показал точку на графике контроля температуры. – Можно сказать, что эти твари малоэнергетичны.
– Что это значит? – спросил штурман.
– Это значит, что они легко распадаются. Я так думаю: не приди Андрей на помощь Кате, они бы сами распались через такое же время. – Командир все понял без пояснений Малахова.
– А если, когда они аннигилируют, повышается температура, то… – Малахов поднял вверх указательный палец.
– То когда они появляются, температура должна падать! – продолжил штурман.
– И значит, мы можем построить простую систему контроля над появлением этих тварей? – спросил командир.
– Ну, как первый шаг – конечно, – произнес Андрей, уже полностью увлеченный перепрограммированием датчиков температуры. – И по скачку температуры мы можем определить даже, сколько тварей тут появится…
– А не проще просто следить камерами? – Переверзеву не нравился такой метод.
– Можно, но программу проще написать, чем сидеть и пялиться во все камеры сразу.
– Ясно, – буркнул Тимофеич. – Блин… Мы исследованиями будем заниматься или сидеть выискивать этих тварей? Сидеть – бояться?
– Мы будем выживать, – недовольно прошипел Протасавицкий. – А все остальное время – работать! Бортинженер, доложить по ситуации с лидаром.
– Да, Константин Петрович. – Малахов не обратил внимания на тон командира и продолжил как ни в чем не бывало: – Ситуация следующая. Исходно, так как считается, вернее, считалось, что нас будет окружать изотропное пространство, и в первую очередь дисперсные элементы будут тоже изотропны, то программа работы лидара была простой, а именно…
– Повтори по-человечески, – прервал его командир. – У меня мозги плавятся, когда ты начинаешь излагать. Ещё скажи, что вы что-нибудь «постулировали».
– Ну, таки да, постули… извините, Константин Петрович, – запнулся Малахов. – Всё на самом деле просто. Объемы и расстояния в космосе настолько велики по сравнению с нашей станцией, что считалось, что такие простенькие исследования, как измерения состава космической пыли вокруг нас, совершенно не зависят от того, в какой точке около станции мы будем их делать. Это как мухе в пылевой буре все равно куда смотреть – вокруг одна и та же пыль.
– При чем тут муха? – не удержался Тимофеич.
– Ни при чем, – спокойно отреагировал Малахов. – Просто мне нравится такой образ. Короче, согласно различным теориям и опыту считалось, что нас будет окружать некая совершенно однородная среда, крайне разреженная, но исследования её могут дать какую-то информацию о генезисе Вселенной в этой ее части.
– Кто на ком стоял, – буркнул штурман.
– Так вот! – повысил голос Малахов. – Выявилось нечто неожиданное. В каждой точке пространства вокруг станции космическая пыль разная и ее концентрация превышает предсказанную в десятки раз. Посему…
– Ой, а «доколе» скажешь? – Штурман поморщился, слушая риторику Андрея.
– Заткнись! – оборвал его командир.
– Так вот, доколе мы не поймем, почему нас окружает такая аномалия, мы не вправе бросить исследования. Мне пришлось перепрограммировать лидар так, чтобы мы могли каждое измерение связывать с конкретной точкой пространства. Теперь мы будем иметь спектры, разложенные по полочкам – этот отсюда, этот
