— Что еще за Орден? — спросила она. — То есть… Простите, не могли бы вы рассказать о нем, миссис…
— Просто Файра, — отрезала женщина. — Орден Света… Собрание гадких, выживших из ума светлых волшебников, скрывающихся в горах на востоке архипелага. Они называют себя хранителями небесных тайн, а на деле — обычные фанатики–террористы. Многие считают, что за гибелью Совета стоят они.
— В Нью–Авалоне есть светлые волшебники? — изумилась Деми.
— Конечно, — торопливо кивнула Рубина. — Файра, моя подруга не здешняя. Я объясню ей по–быстрому, хорошо? Короче, это те, кто сбежал до начала Охоты. Они уже столетие прячутся в лабиринтах пещер, куда не пройти, если только не знаешь, как. Иногда выползают, устраивают взрывы, разрушают здания, сжигают документы…
— …и убивают людей. Сцапать их пока не получалось, — закончила за нее Спирита и вернулась к предыдущей теме, посмотрев на Рубину. — Коль полицейский участок был уничтожен, мы сами возьмемся за расследование. Твоя задача — следить за отцом, ни на шаг его от себя не отпускать. Рицци и Коул поговорят со своими родителями — те тоже не верят в заговор. Граф Далгарт — единственный, кто настороже…
Рассеяно разглядывая пейзаж в золоченой раме на стене, Деметра уже не слушала дальше. Подумать только, на Нью–Авалоне еще жили светлые! Остатки ее собственного народа, чудом пережившего геноцид.
Интересно, как бы они отреагировали, если узнали бы, что ей сейчас приходится скрываться среди магов и ведьм? Вдруг, они приняли бы ее к себе? И помогли бы со всем разобраться…
Снадобье Коула подействовало, оставив после себя едва заметную головную боль. Мысли стали ясными, Деми чувствовала себя трезвой, и стыд за содеянное только усиливался. Она понимала, что из идеи миссис Гейбл — спрятать ее здесь — не вышло ничего хорошего. Ведь несмотря на то, что Рубина и Дрейк оставались ее друзьями, все остальные желали беглому «светлячку» только скорейшей смерти. Они убили бы ее сразу же, если бы обман раскрылся.
Да и сама Деметра вела себя слишком опрометчиво, не понимая, что все происходящее вокруг — не игра. Сейчас это стало ясно. Находиться в проклятом городе становилось все опаснее, но присутствие на острове территории, еще принадлежавшей свету, обнадеживало.
Что, если… она приняла не ту сторону?
Мысль, показавшаяся опасной и чужеродной, все же прочно укоренилась у нее в голове.
— Рубина, я отойду ненадолго, — сказала Деми. Она надеялась, что сестра подумает, будто ее снова тошнит. Нужно было пройтись и поразмышлять в одиночестве.
— Я буду ждать тебя здесь, — выразительно сверкнув глазами, ответила Рубина, понимая, что не может прекратить разговор и броситься следом.
Деметра выскользнула из–за стола и свернула налево, минуя двери в главный зал. Вместо того чтобы выйти в коридор, где у дамской комнаты выстроилась шумная очередь из щебечущих дам, она нырнула в полутемную анфиладу. Прошла через задымленную курительную комнату, издалека понаблюдала за шуточным спиритическим сеансом в следующей зале, и думала, думала о том, что же делать дальше.
Все цели смешались от одного поцелуя. И если она найдет орден Света, то может, удастся обрести настоящих союзников, и, заодно, получится зарыться в землю от стыда в буквальном смысле? Деми была уверена, что больше не сможет посмотреть в глаза ни одному из братьев.
Разве могла она теперь стать черным магом и беспечно мечтать об отношениях с Дрейком? Если он уже знает (точно знает!) о том, что произошло, то считает ее чокнутой. Но тогда Деми могла бы попробовать стать темной ради себя и ради сестры. Помочь ей в расследовании, наладить жизнь.
И никогда не почувствовать себя в Нью–Авалоне своей.
Все это не годилось. Привычная жизнь разрушилась в тот момент, когда она увидела ролик в новостях.
«Точнее, еще раньше», — поправилась Деметра. — «Когда я познакомилась с матерью Коула в библиотеке».
Нет.
Ее жизнь была разрушена, когда она родилась светлой. Вот он — верный ответ. Она чувствовала себя марионеткой, не способной распоряжаться собственной судьбой. Просто потому, что вообще не должна была здесь существовать.
Уйти к выжившим волшебникам — хорошая идея. Деми улыбнулась и вдруг поняла, что оказалась рядом именно с той дверью, которую вышибла Рубина.
Ноги сами привели ее к месту величайшего позора в жизни.
За поворотом послышались знакомые голоса. Братья Далгарт! Подойдя ближе и спрятавшись за колонной, Деметра осторожно выглянула. Быстро сообразив, что происходит, она испуганно вжала голову в плечи. Никогда еще не видела Дрейка таким.
— Что ты сделал? Что ты, твою мать, сделал?! — рявкнул парень, наотмашь ударив брата по закрытому маской лицу. От сильного удара Дориан отшатнулся, но все же сумел устоять на ногах. Маска треснула и упала на пол. Лицо Охотника оставалось непроницаемо–холодным.
А потом он усмехнулся.
— Я поцеловал ее, — повторил Дориан с нескрываемым злорадством.
— Подмешал ей что–то в бокал? — выпалил Дрейк. Его глаза яростно блестели. — Ведь ты так любишь проделывать это со смертными девушками в клубах! Решил и здесь поразвлечься?!
— Давай определимся, братец, — предложил Дориан, четко проговаривая слова. — Что именно тебя смущает? То, что я смог поцеловать девушку в первый день знакомства? Или, может, то, что девушка, которую я поцеловал первым, тебе нравится? Это все меняет, не так ли?
— Заткнись! — выкрикнул Дрейк. — Она никогда не пошла бы с тобой по своему желанию! Что ты ей подмешал?!
Деметра до крови прикусила губу, словно наказывая себя за поцелуй.
«Ты идеальный», — с грустью думала она, глядя на младшего брата. — «Ты веришь в то, что светлые — значит хорошие. Но ведь это не так. Я предательница».
— Приворотный порошок, как обычно, — небрежно бросил Дориан, чуть помедлив. Он врал. Деми поняла это по глазам. В них так и читалась тоска и усталость. Его можно понять — отдувался за то, в чем не был виноват, причем уже во второй раз за вечер.
Еще днем Деметра почувствовала бы злую радость от факта, что Дориану достается, но теперь единственной эмоцией было лишь сожаление. Сейчас она чувствовала себя таким же монстром, как и он.
— Так и знал, — сказал Дрейк. Его губы дернулись то ли в печальной ухмылке, то ли в попытке изобразить обычное равнодушие.
— Нравится, братец, нравится, — насмешливо проговорил Дориан. — Самая сложная часть — признаться в этом самому себе. И не забудь сказать ей.
Подобрав куски разбившейся маски, он пошел по коридору в противоположную сторону. Должно быть, собирался укрыться в закоулках дворца до самого конца бала. Дрейк некоторое время смотрел ему в
