Заметила, что ректор тоже танцует и партнерша его мне хорошо знакома. Бедная Ансона, у нее такое несчастное личико.
К концу четвертого танца уже могу сделать кое-какие выводы. Общество я успешно заинтересовала, обо мне много говорят, приглашают пообщаться в кружки весьма статусных и родовитых шений, юные шены ненавидят, зато шенары в восторге, но опять же все молодые, однако среди них есть пара перспективных. Увы, именно перспективных. Не уверена, что кто-то сможет выкупить меня у Ольтонов и жениться. Боюсь, бал может закончится для меня ничем, и останется надеяться только на принца и его протекцию с академией.
В какой-то момент поняла, что все, больше не могу, устала. Нужна хоть небольшая передышка.
Отошла к столу закусками, немного перекусила, и взяв бокал того самого подозрительного, но восхитительно холодного лимонада вышла на тихую застекленную веранду. Здесь куда холоднее, чем в зале, одна из стеклянных дверей приоткрыто, видимо, кто-то решил прогуляться по саду. Но все равно теплее, чем на улице.
Хорошо. В уши словно вату набили — как раз отойду немного от громкой музыки.
Мне как раз не мешает немного охладиться и проанализировать вечер. Замерзнуть не боюсь, лимонад удивительно хорошо согревает изнутри.
Итак. Пока прошла только половина бала. Возможно, стоит сменить тактику, самой выбрать наиболее подходящую “жертву”, а не ждать, пока выберут меня. Но, боюсь, я не знаю кого выбрать. И вроде понимаю, что надо скорее определяться, а желания нет. Глупо, но все равно хочется любви и искренних настоящих отношений.
— Наконец-то!
В следующий момент произошло страшное.
На руках защелкнулись холодные тяжелые браслеты, и то же мгновение я перестала чувствовать свою магию. Как итог, с меня осыпаются все украшения, что были на платье, остается только та самая штора, которую кое-как мне обработала швея на рынке.
Первая мысль — больше мне не вернуться этой ночью на бал. Я слишком долго все это тщательно “клеила”, работа заняла не один день. Я не успею все быстро восстановить.
Вторая мысль: “Почему?”.
Непонимающе смотрю на самые настоящие, хоть и красиво исполненные, золотого цвета резные кандалы. Это особые кандалы, использующиеся только специальным отрядом охотников на магов. Если такие надели на тебя, значит вскоре ты окажешься в тюрьме. Неужели за мной пришли? Узнали про лицензионные услуги? Но почему именно сейчас?
Очень медленно оборачиваюсь к тому, кто стоит за спиной, к тому, кто лишил меня магии.
Кузен улыбается невероятно мерзко.
— Попалась. Как долго я этого ждал. Сладкой, очень сладкой мести.
— Откуда ты взял эти кандалы? Они ведь…
— Не твое дело, — грубо ответил Эндрю, и уже в следующее мгновение я была утянута в самый темный угол веранды, за кадки с большими цветами.
— Не смей даже пикнуть.
Кандалы полностью лишают своей воли, в них человек становится словно послушная кукла.
Ольтон с силой прижимает меня к холодной стене. Не могу кричать. Мне очень страшно. Что на уме у кузена мне хорошо известно, а я не могу даже крикнуть, позвать на помощь.
По щекам безмолвно текут слезы.
Словно в насмешку, где-то там, невыразимо для меня сейчас далеко, заиграла веселая музыка, знаменуюя начало нового танца.
— Да!
Все сильнее и сильнее Эндрю вжимает меня в стену.
— Сучка, по постелям она прыгать захотела. В моей только прыгать будешь. Сегодня так отдеру тебя, что ни один принц не взглянет.
Задетое самолюбие, помноженное на раздутое эго с плохим воспитанием может давать страшный результат.
Подонок.
Глава 13
В следующий момент Ольтон меня поцеловал. Даже не поцеловал, а впился губами в мой рот. Руки кузена шарят по моему телу, больно сжимают грудь.
Не могу перестать плакать. Хуже всего — это мое бессилие, я даже пальцем не могу пошевелить.
Унижение вкупе с безысходностью. Эндрю не снимет кандалы, пока не отомстит и не наиграться, а играть он может очень долго, не одну ночь, и сомневаюсь, что кто-то из Ольтона мне поможет. Теперь и каком-либо замужестве речи не будет. Баронесса права “порченная” я разве что только на роль любовницы могу претендовать, но даже не это так страшно, как то, что сейчас происходит.
Мои слезы не останавливают Эндрю, скорее наоборот, еще больше распаляют, он тяжело шумно дышит, не переставая целовать меня ни на мгновение, сейчас его заинтересовали мои волосы, он накрутил их на руку, уничтожая остатки прически и сминая цветы, с силой потянул вниз, отчего я застонала от боли. Если до этого еще как-то пыталась сжимать челюсть, не давая Ольтону углубить поцелуй, то тут уже не смогла, его язык буквально ворвался в меня.
Мне кажется, что это длится вечность. Эндрю лапает меня, как ему только вздумается, то и дело то с силой вжимается в меня бедрами, то отстраняется, но только для того чтобы вжаться еще сильнее, это похоже на удары, все ускоряющиеся удары, и это жутко противно и страшно.
Ольтон берется за подол моего платья и тянет его вверх.
Нет, нет, нет!
Почему? Ну почему со мной все это происходит?! Чем я провинилась? Словно весь наш род прокляла покойная бабка-графиня. Одно событие страшнее другого.
Не могу дышать. Горло сжимает. Я бы зарыдала, но не могу произнести ни одного звука по приказу Ольтона. Перед глазами пляшут звездочки.
Спасение все-таки пришло, хотя я его уже ждала.
В двери веранды кто-то громко и требовательно забарабанил. Видимо, Эндрю предусмотрительно запер двери в зал, чтобы ему не помешали.
Кузен зарычал, но, спустя несколько бесконечно долгих мгновений все-таки отпустил подол моего платья, однако целовать не перестал.
Стук не прекращается, становясь громче и настойчивее.
— Эндрю! Эндрю! Я знаю ты там, я видела тебя, — доносится до нас голос баронессы Ольтон. — Немедленно выходи! Следующий танец у тебя с единственной наследницей виконта Локриджа! Я тебе не прощу, если ты пропустишь этот танец! Ты и так полвечера пропустил! Твои костюмы и обучение в академии и так нам слишком дорого даются. Будь любезен!
Наконец-то Ольтон оторвался от меня. С минуту постоял, явно пытаясь отдышаться и взять себя в руки. Процесс сопровождался самыми грязными ругательствами.
— Как я с этим в зал выйду и танцевать буду?!
Эндрю смотрит куда-то в район своих штанов. Я не смотрю. Глотаю слезы.
— Ты — будь здесь, в этом углу. И тихо! — приказывает мне Ольтон. — Позже заберу. Из-за тебя половину вечера пропустил, — бедненький! А какая я нехорошая, из-за меня все пропустил. За кандалами бегал? — Ничего, позже мы продолжим. Ты за все мне ответишь. — Ольтон хохотнул. — Причем во всех позах.
Еще несколько мучительно долгих мгновений, и кузен уходит, а я медленно сползаю по стене вниз.
Эндрю сказал: «тихо». Тихо сдавленно рыдать, давая выход своей боли,
