— Я спросил, бл*дь, почему именно мой брат? Тебе нужны были деньги? Сколько он тебе дал? — ядовито выплевывает Марк, отчего на его шее вздулись вены, а на скулах заходили желваки. Ещё секунда — и он свернет мне шею.
— Не говори так, — скулю сквозь боль. От вида крови, которой запачкан белоснежный ковер, меня начинает тошнить. Пугает перекошенное от ярости лицо Марка, но еще больше я боюсь того, что может последовать дальше. Одному Богу известно, что у него на уме. Понимаю, что говорить что-либо сейчас бессмысленно. Он чертовски пьян и невероятно озлоблен.
Ему не нужны объяснения, он не поверит ни единому моему слову.
Ему не нужны доказательства моей невиновности — все выводы он уже сделал сам.
— Я бы дал больше! — Кажется, мое молчание еще сильнее разгоняет в нем кровь и раздражает. — Сколько угодно, только бы ты оставалась в моей постели, дрянь! — зло прокричав в лицо, яростно тянет волосы еще сильнее.
И в этот раз я не смогла стерпеть боль и закричала, что есть силы. Кровь, наполнившая мой рот, хлынула вместе с рыданиями. Я не могу больше терпеть эту раздирающую душу и тело пытку, слышать оскорбления, которыми он бьёт сильнее кнута. Каждое его грязное слово в мой адрес, ничем не обоснованное обвинение делали нестерпимо больно, заставляя всё тело внутри биться в агонии, а сердце разбиваться на мелкие осколки. Я понимаю, что того мужчины, с кем я провела незабываемые ночь и утро в Москве, кому открылась и поверила, что никогда не причинит мне боли, и кому отдала часть своего сердца — больше нет. Я не узнаю, этого безжалостного монстра, готового разорвать меня и который упивается моими слезами и мучениями. Казалось, он не просто наслаждается, наблюдая, как я корчусь от боли, давлюсь рыданиями, видит кровь, стекающую по моему подбородку и руке, а как сумасшедший, с каким-то извращенным упоением и ядовитой улыбкой на лице смакует представшую перед ним картину.
— Я ни в чем не виновата! Клянусь! Отпусти меня! — морщась от боли, прохрипела так громко, как только смогла, пытаясь удержать рвущиеся из груди всхлипы. Быть может, я надеюсь, что меня хоть кто-то услышит и поможет остановить порыв ярости Марка. Но как же я ошибалась.
Очередная волна паники накатывает, когда, продолжая осыпать меня оскорблениями, он резко поднимается на ноги. Я пытаюсь прикрыть голову рукой, в попытке облегчить последствия его очередного удара, если тот последует. Но Марк резко хватает меня за волосы и тянет за собой:
— Давай! Заставь меня поверить, что действительно хотела остаться со мной в Москве! Что не играла, а извивалась и стонала подо мной в ту ночь, думая только обо мне, а не о моем гребанном братце! Скажи, что не трахалась с ним за моей же спиной! — продолжает кричать и тащить меня по полу.
Я же, скуля от боли, пытаюсь вырваться из хватки, царапая его руку. Но все бесполезно, мое сопротивление еще больше распаляет его и заставляет звереть.
— Давай, сука! Скажи, что я ошибаюсь! — резко остановившись, дергает за волосы сильнее, заставляя подняться на ноги.
— Прошу, не трогай меня! — сквозь рыдания, умоляю его, стараясь удержаться на дрожащих ногах.
Только он не слышит меня. Стоя за моей спиной, резко разворачивает мое лицо:
— Давай! — шипит сквозь сжатые зубы, — докажи мне, что все это — гребаный страшный сон, и ты, сука, не врёшь мне! — резко толкает к стене, прижимая своим телом.
Столкновение со стеной отдаётся тупой, сковывающей болью в области груди и отдается во всем теле тысячей болезненных уколов. Распахнув глаза, открываю рот, чтобы закричать, но не могу произнести ни слова. Пытаюсь восстановить дыхание, мелкими глотками хватая небольшие порции воздуха.
— Только я, блядь, не поверю ни единому твоему сучьему слову, — с презрением выплевывает мужчина.
Его железная хватка не дает спуску — ни пошевелиться, ни вздохнуть без острой боли не могу. Скованная ужасом, стою у стены стараясь удержаться на ногах и не двигаться.
— Строила все это время из себя неприступную, гордую суку, а по факту оказалась лживой шлюхой, — со всей силы снова впечатывает меня в стену, отчего я ударяюсь виском о твердую поверхность и вскрикиваю, что есть силы. — А он просто использовал тебя, чтобы в очередной раз отобрать у меня то, что принадлежит только мне!
Головокружение и тошнота накатывают волнами снова и снова. Превозмогая боль в висках, рыдаю и молю его остановиться, но ему плевать. В эту минуту я хочу провалиться в темноту, только бы перестать чувствовать боль, слышать еще крики и видеть свирепое от ненависти лицо. Но все это было только началом ада, через который мне предстояло пройти.
— Ну а раз так, то и поступать я с тобой буду, как со шлюхой, — чувствую на затылке его горячее дыхание, смешанное с запахом алкоголя.
С остервенением он срывает рубашку с моих плеч и оторвав от стены, резким толчком в спину толкает на кровать. Приземлившись, зарываюсь в простынях лицом и шиплю от резкой боли, простреливающей шею и отдающейся в пояснице. Повернувшись на бок, пытаюсь освободить руки от рубашки, и мне это не сразу, но удается. Сфокусировав взгляд на Марке, замечаю, как он торопливо расстегивает бляшку ремня и с озверевшим, довольным выражением лица следит за мной. Он возбуждён.
— Не делай этого, Марк, прошу, — понимая, что он задумал, еле слышным хриплым голосом прошу его остановиться.
Отчаянно прилагая последние силы, пытаюсь отодвинуться на противоположный край кровати, чтобы хоть на какое-то время оттянуть неизбежное. Но тело онемело, руки и ноги словно налились свинцом, и мне не удается ими пошевелить.
— Я заплатил. По полной, — дерзкая усмешка касается его губ и, схватив за ноги, он подтягивает меня к себе. — И тоже имею право трахать тебя, когда захочу, — навалившись сверху, вминает мое тело в матрас.
Не знаю, откуда взялись силы, но я начинаю сопротивляться, пытаясь скинуть его с себя и вырваться на свободу.
— Не прикасайся ко мне! Пожалуйста! — собравшись духом, кричу ему, а ногами пытаюсь пинать его, руками бью в грудь и цепляюсь за его лицо царапая, отчего от шипит.
А затем снова удар наотмашь по лицу, от чего моя голова мотнулась в сторону, и я на мгновение замерла.
— Лежи спокойно! — прошипел он и мгновенно перехватив обе мои руки, закинул их над моей головой. Плотно прижал всем телом и обездвижил.
— Не надо! — пронзительно кричу, как только чувствую резкую боль внизу живота, когда он врывается в мое тело.
— Запомни, сука, — тяжело дыша, хрипит он возле уха, а затем диким взглядом впивается в мое лицо, — это тело принадлежит только мне! Слышишь!?
