Но все же его непосредственным результатом стала победа сил Итиби. Была отражена атака фиванцев, и этот новый успех вселил в Итиби уверенность. Он направил прямое послание «Владыке Юга», в котором угрожал снова применить силу, если непокорные области не склонятся перед ним и не проявят лояльности. Но собственная автобиография Итиби свидетельствует о том, что произошло дальше. Та часть стены, где было записано его вызывающее послание южным номам, впоследствии была заштукатурена – чтобы скрыть его и, таким образом, не допустить фиванских репрессий в отношении горожан Саути за то, что дали убежище такому решительному противнику. Было ли это тактичное переписывание истории выполнено по заказу самого Итиби или его потомков, но оно позволяет предположить, что через недолгое время после знаменитых побед маятник снова качнулся в сторону Фив.
Такой переменой фортуны Фивы обязаны не в последнюю очередь мастерству Интефа II как военного стратега. Он быстро понял, что Тавер станет трясиной, в которой завязнет его армия: попытка захватить и удержать Абджу могла легко связать войска на многие годы, позволяя войскам Гераклеополиса усилиться и перегруппироваться. Фланговый маневр, смелый и опасный, был единственным выходом из тупика. Как только Тавер оказался бы отрезан от остальной сферы влияния Гераклеополиса, умиротворить его стало бы намного легче.
В последние десять лет своего долгого 50-летнего правления Интеф II привел свой план в исполнение. Пользуясь контролируемыми им дорогами через пустыню для маневров в окрестностях Тавера, Интеф оборудовал новые опорные пункты в двух провинциях на севере. Лишенные поддержки, Тьени и Абджу оказались намного более легкими целями и были быстро завоеваны. Чтобы отметить победу, Интеф отправил письмо своему сопернику в Гераклеополисе, обвиняя царя Хети в том, что тот «поднял бурю» в Тавере. Послание было ясным: оказавшись не в состоянии защитить священные места Абджу, Хети утратил свое право на царский сан.
В отличие от Хети Интеф был полон решимости показать, что он является не только могущественным завоевателем, но также справедливым правителем. Жестокий в сражении, великодушный в победе, он продемонстрировал свое намерение выиграть сражение за сердца и умы, распределив продовольственную помощь по десяти провинциям своей новой территории. Таким образом, один из его близких соратников смог утверждать, что стал «великим кормильцем родины в год лишений»[60]. Конечно, такие заявления были в изрядной мере психологической игрой. Но благочестие Интефа, кажется, было неподдельным. Великолепная погребальная стела, установленная в его скальной гробнице в Фивах, примечательна не списком боевых отличий (события гражданской войны, что характерно, не упоминаются), но прекрасным гимном Ра, богу солнца, и Хатор, богине-защитнице, которая, как полагали, проживала на фиванских холмах. Стих намекает на человеческую слабость и страх перед смертью, которые скрывает личина великого военачальника:
Поручите вечерним часам:Пусть они защитят меня;Поручите раннему утру:Да окружит оно меня защитой;Я – питомец раннего утра,Я – питомец вечерних часов[61].Смерть царя всегда была моментом великого волнения. Насколько же сильнее, должно быть, волновались фиванцы, когда их покинул герой войны, царь такого калибра, как Интеф II! Записи о моментах смены правителя довольно редки; однако мы располагаем отчетом царского казначея Тжетжи (Tjetji), в котором отмечается, что переход от предыдущего правления к следующему проходил спокойно: «Дважды царь, Сын Ра, Интеф, который вечно живет подобно Ра… отбыл в мире к своему горизонту. Ныне, когда его сын занял его место… я последовал за ним»[62].
Фактически новому царю, Интефу III, суждено было наслаждаться лишь кратким периодом правления – оно продолжалось восемь лет (2018–2010). Господство Фив над пустынями принесло дань от «правителей Красной Земли» (вождей пустынных племен) – и голоду, который опустошал Верхний Египет более пятидесяти лет, кажется, пришел конец.
Но в то время, как экономика процветала, ход войны стабилизировался. Похоже, на поле битвы установилось что-то вроде шаткого перемирия. Господство Фив над восемью южными провинциями было безраздельным; господство Гераклеополиса над Средним и Нижним Египтом оставалось неоспоримым. И так бы все могло оставаться и впредь – но в рамках древнеегипетского мировоззрения раскол страны был проклятьем. Царь, достойный своего титула, должен был быть Правителем Двух Земель, а не просто провинциальным властелином.
Воссоединение и усмирение
Завершающее противостояние не заставило себя ждать. За Интефом III следовал молодой, энергичный правитель, который унаследовал тактическое мастерство и решительность своего деда. Нового царя, Ментухотепа, недаром назвали в честь фиванского бога войны, Менту (или Монту): он был полон решимости соответствовать ожиданиям. Он выбрал в качестве своего Горова имени фразу Санх-иб-тауи – «тот, что приносит жизнь сердцу Двух Земель». Это ясно указывало, что его самым главным стремлением было повторное объединение Египта.
Ментухотепу чрезвычайно помогли беспорядки в сердце вражеских земель. Новый номарх Саути, Хети II, столкнулся с серьезной оппозицией на собственной территории. Только демонстрация сил короны и личное присутствие царя Гераклеополиса Мерикара позволили губернатору приступить к исполнению своих обязанностей. Население Саути начинало подумывать о немыслимом, взвешивая, какие преимущества принесет переход на сторону Фив. Номарх, готовый к бою, отплыл на юг во главе большого флота – эта демонстрация силы была адресована отчасти фиванцам, отчасти собственным подданным, потерявшим покой.
Позже, на четырнадцатом году правления Ментухотепа (около 1996 года до н. э.), Тавер – вечная заноза в боку Фив – снова восстал. Это была последняя капля. Армия Фив устремилась на север, сокрушила Тавер и двинулась в центр территории, подвластной Гераклеополису. Саути пал, его номарх бежал. Ничто теперь не стояло между Фивами и их главным призом, каковым был сам Гераклеополис.
Когда армия Ментухотепа достигла столицы Дома Хети, фиванцы дали выход своему гневу, начав громить гробницы на городском кладбище. Чтобы убедительно продемонстрировать свою позицию, царь Фив немедленно назначил своим личным представителем в Гераклеополисе одного из своих наиболее доверенных последователей, поручив его заботе самое важное здание города – тюрьму. Это напоминало всем, что за судьба ожидала любого «мятежника», который был столь неудачлив, что не погиб в бою.
Безжалостность Ментухотепа не ограничилась стенами Гераклеополиса. В Тавере, источнике проблем, он посадил «надзирающего за силами правопорядка на воде и на земле»[63], требуя от него применять суровые меры в отношении жителей этой самой непокорной области. Еще один из приближенных Ментухотепа хвалился тем, что ради своего господина обложил налогом «Тавер, Тьени и [даже] дальнюю часть десятой провинции Верхнего Египта»
