Когда я добрался до борта ковчега, то оказался прямо под Лострой, так близко от нее, что мог протянуть руку и коснуться ее пальцев. Я слышал каждое слово. И сразу же понял, что она полностью овладела собой и преодолела смятение, вызванное неожиданным интересом к ее особе со стороны фараона. Теперь она старалась вести себя самым приятным образом. С отчаянием в сердце я вспомнил, что она именно это и собиралась сделать, чтобы воспользоваться благосклонностью царя и получить согласие на брак с Таном. Не далее вчерашнего вечера я отбросил ее предположение, как девичью болтовню, но теперь она пыталась осуществить его перед моими глазами, и я был не в силах это предотвратить или предупредить об опасности.
Если в начале своей хроники я создал впечатление, будто госпожа Лостра – просто беззаботный ребенок, у которого нет ни одной мыслишки в головке, а одна только романтическая чепуха и легкомысленное желание наслаждаться жизнью, это было очень неудачным приложением сил историка, описывающего столь необычайные события. Хотя она и была еще очень молода, но временами казалась намного старше своих лет. Наши египетские девушки расцветают рано под горячим солнцем Нила. Кроме того, она была усердной ученицей, умной, вдумчивой и пытливой по своей природе, а я приложил все усилия, чтобы развить ее положительные качества за прошедшие годы.
Под моим руководством она достигла таких высот, что могла говорить со жрецами о самых трудных вопросах религии. Могла беседовать с законниками о таких вещах, как закон о владении землей или чрезвычайно запутанный закон об орошении, который регулировал использование воды Нила. Я уже не говорю о том, что она прочла и усвоила каждый свиток дворцовой библиотеки. А среди них было несколько сотен свитков, написанных мною, которые посвящены таким разным проблемам, как медицина и тактика морского боя, астрология, имена и природа небесных тел, а также руководства по стрельбе из лука и фехтованию, сельскому хозяйству и соколиной охоте. Она даже могла вести со мной спор об основах архитектуры, сравнивая мои принципы с принципами великого Имхотепа.
Таким образом, ее знаний было достаточно, чтобы говорить о чем угодно: от астрологии до военных действий и политики, строительстве храмов, измерении уровня воды Нила или регулировании полива, то есть о всех тех предметах, которые интересовали фараона. Кроме того, она легко сочиняла веселые стишки и загадки, часто шутила, язык ее был почти столь же богат, как и мой. Короче говоря, была прекрасным собеседником, стремительным и с хорошим чувством юмора. Говорила ясно, голос ее был очарователен, а когда смеялась, заражала весельем всех окружающих. В самом деле, ни человек, ни бог не смогли бы устоять перед ней, особенно если бы она пообещала ему наследника.
Мне нужно было предупредить ее. Однако как мог я, раб, вмешиваться в беседу особ, стоящих так высоко надо мной? Я беспокойно скакал рядом с ковчегом, прислушиваясь к голосу госпожи Лостры, который звучал особенно очаровательно, так как она решила увлечь царя, понравиться ему.
Теперь она описывала ему, как строился погребальный храм и как его разместили на местности, чтобы он наилучшим образом соответствовал астрономическим наблюдениям за положением Луны и зодиакальных созвездий в момент рождения фараона. Разумеется, она всего лишь пересказывала знания, полученные от меня. Однако голос звучал очень убедительно, и я вдруг поймал себя на мысли, что вслушиваюсь в объяснения, как будто слышу их в первый раз.
Погребальный ковчег прошел мимо пилонов внутреннего дворика храма и покатился вдоль длинного атрия с колоннадой по бокам, мимо закрытых решетчатых дверей охраняемых стражей сокровищниц, где изготовлялись и хранились погребальные дары, которые отправятся в могилу вместе с фараоном. В дальней части атрия находились двери, выполненные из древесины акации, украшенные резными фигурками богов нашего пантеона. Они распахнулись, и мы оказались в погребальном зале, где в один прекрасный день будет мумифицировано тело фараона.
Здесь, в этом мрачном зале, фараон спустился с ковчега и прошел вперед, чтобы осмотреть погребальный стол, на котором будет лежать его тело во время обряда мумификации. Стол этот вырезали из цельной глыбы диорита, длиной он был три сажени и шириной две. В темной поверхности пятнистой каменной плиты выбили ямку для затылка царя и небольшие канавки, по которым будут стекать кровь и иные телесные жидкости, выпущенные скальпелем и другими инструментами бальзамировщиков.
Главный мастер бальзамировщиков стоял около стола, приготовившись описывать процедуру мумификации, и фараон стал очень внимательно слушать, так как его чрезвычайно интересовала каждая отвратительная подробность этого ритуала. В какой-то момент мне даже показалось, что он вот-вот забудет о достоинстве царя, вскарабкается на диоритовую плиту и посмотрит, как на ней лежится. Как будто это новый полотняный наряд, принесенный портным на примерку!
Он с видимым усилием взял себя в руки и стал слушать рассказ бальзамировщика о том, как будет сделан первый надрез от пищевода до паха, через который затем вынут его внутренности и разделят их на разные части: печень, легкие, желудок и кишки. Сердце как источник божественной искры будет оставлено на своем месте, как и почки, которые связаны с водой и Нилом, источником жизни.
После столь бодрящего рассказа фараон тщательно осмотрел четыре канопы, приготовленные для его внутренностей. Они стояли неподалеку на небольшом гранитном столике. Это были вазы, вырезанные из светящегося полупрозрачного алебастра молочного цвета. Их пробки выполнены в форме звериных голов наших богов: шакала – Анубиса, крокодила – Себека, ибиса – Тота и львицы – Сехмет. Они будут охранять божественные части тела фараона, пока тот не проснется для вечной жизни.
На том же гранитном столике, где стояли канопы, бальзамировщики разложили полный набор своих инструментов, горшочков и амфор с селитрами, лаками и другими веществами, используемыми в процессе бальзамирования. Фараона очаровали сияющие бронзовые скальпели, которыми его будут потрошить, а когда ему показали длинную заостренную ложку для вычерпывания через ноздри содержимого черепа, той самой сыворотки, о назначении которой я долго и тщетно размышлял, его это так увлекло, что он долго с благоговейным страхом рассматривал мрачный инструмент.
Как только царь удовлетворил свое любопытство
