Как только воины Тана построились, он приказал выступать. Мы часто спорили с ним о превосходстве атаки над обороной, и теперь его войско плотным строем двинулось вперед, готовое броситься в атаку по команде Тана. Зрелище это, наверное, было ужасающим, так как скоро из темноты раздался голос. В нем слышались панические нотки.
– Мы воины фараона и идем по его приказу. Остановитесь!
– Стойте! Но будьте начеку! – Тан остановил продвижение и спросил: – Какому фараону служите? Красному узурпатору или истинному фараону Мамосу?
– Мы служим истинному царю, божественному Мамосу, правителю Верхнего и Нижнего царств. Я посланец царя.
– Выйди вперед, посланец царя, который крадется в ночи как вор! Выйди вперед и скажи, зачем ты послан! – предложил Тан и вполголоса сказал Крату: – Будь готов к предательству. Воздух полон лжи. Зажги костры, нам нужен свет.
Крат отдал приказ, и тут же на пылающие угли бросили связки сухого хвороста. Пламя взметнулось вверх, и темнота отступила. В красноватом сиянии костров из темноты выступил вожак неизвестного отряда и прокричал:
– Мое имя Нетер, лучший из десяти тысяч! Я начальник личной стражи фараона. Я держу соколиную печать, и мне приказано задержать и поместить под стражу Тана, вельможу Харраба.
– Клянусь Гором, он лжет и не краснеет! – прорычал Крат. – Ты же не мошенник, за которым охотятся стражники. Он оскорбляет и тебя, и весь отряд. Дай нам разделаться с ними, и я суну эту печать ему в задницу.
– Стой! – Тан сдержал его. – Пусть скажет все. – Он снова заговорил громко: – Командир Нетер, покажи печать.
Нетер поднял над головой печать. Это была маленькая статуэтка царственного сокола из блестящего голубого фарфора. Печать со знаком сокола была личным знаком фараона. Ее обладатель имел право приказывать, эти действия и приказы имели силу указов самого фараона. Под страхом смерти никто не должен был сомневаться в его правоте или мешать ему. Обладатель печати нес ответственность только перед самим фараоном.
– Я Тан, вельможа Харраб, – произнес Тан. – Я признаю печать.
– Господин, господин, – горячо зашептал Крат, – не отправляйся к фараону. Ты идешь на верную смерть. Я говорил с другими командирами. Весь отряд встанет за тебя, да что я говорю, все войско фараона встанет за тебя. Скажи только слово, мы сделаем тебя царем раньше, чем взойдет солнце.
– Мои уши глухи к твоим словам, – мягко сказал Тан, но таким угрожающим тоном, что его слова значили больше, чем вопль или рык. – Но только сейчас, Крат, сын Майдума. Если ты еще раз заговоришь со мной о предательстве и измене, я сам доставлю тебя слугам фараона, и пусть его гнев обрушится на тебя.
Он отвернулся от Крата, взял меня за руку и отвел в сторону.
– Поздно, старина. Боги воспротивились нашему предприятию. Я должен довериться здравому смыслу царя. Если он действительно бог, то сможет заглянуть в мое сердце и увидеть, что в нем нет зла. – Он еще раз коснулся моей руки, и этот легкий жест значил больше, чем теплые объятия. – Отправляйся к Лостре и расскажи, что случилось и почему это случилось. Скажи ей, что я люблю ее и, что бы ни произошло, буду любить и в этой, и в следующей жизни. Скажи ей, что я буду ждать ее до конца жизни и до конца вечности, если понадобится.
Затем Тан сунул свой меч в ножны и с пустыми руками направился к обладателю соколиной печати.
– Я готов выполнить приказ царя, – просто сказал он.
Воины за его спиной засвистели и заворчали, загремели мечами по щитам, но Тан обернулся и взглядом успокоил их, а потом вышел вперед. Охрана царя окружила его, и они трусцой поспешили в Некрополь по буксирной тропе вдоль канала.
Лагерь был переполнен разгневанными, озлобленными молодыми воинами, когда я покинул его и последовал за Таном и сопровождавшими его стражниками. Вернувшись в Некрополь, я направился прямо в покои госпожи Лостры. К своему огорчению, обнаружил, что они уже пусты и только три маленькие служанки с обычной томной ленью собирали остатки вещей в большой сундук кедрового дерева.
– Где ваша госпожа? – строго спросил я.
Старшая и самая дерзкая из них поковыряла в носу и уклончиво ответила:
– Там, где тебе не достать ее, евнух. – Остальные захихикали. Все они ревновали меня к госпоже Лостре.
– Отвечай прямо, или я выпорю твою наглую задницу, маленькая плутовка. – Я уже несколько раз делал это, поэтому она сдалась и угрюмо пробормотала:
– Ее забрали в гарем фараона, там твое влияние бессильно. Хоть у тебя и нет яиц, стража не пустит тебя к женщинам царя.
Конечно, она была права, но все же следовало попытаться. Теперь я буду нужен госпоже как никогда.
Как я и опасался, стража у входа на женскую половину царя была неумолима. Они знали, кто я, но им был дан приказ никого не допускать к Лостре, даже самых близких членов ее свиты.
Я потратил золотое кольцо и такой дорогой ценой смог добиться только одного: один из стражников обещал передать мою записку. Я написал ее на небольшом клочке папируса, легкомысленно пытаясь подбодрить госпожу. Я не осмелился рассказать ей все и тем более о том, какая опасность грозила Тану. Не мог даже называть его имени, но мне нужно было как-то заверить ее, что он любит и защитит. Однако эта вынужденная трата золота оказалась напрасной. Как я узнал позже, Лостра не получила записки. Неужели в нашем предательском мире и в самом деле никому нельзя доверять?
Я больше не видел ни Тана, ни госпожу Лостру до самого вечера последнего дня праздника Осириса.
Праздник заканчивался в храме Осириса. И снова, казалось, все население Фив собралось во дворе храма. Народ стоял так плотно, что от жары трудно было дышать. Я чувствовал себя отвратительно, так как мало спал в последние две ночи из-за множества тревог и хлопот, свалившихся на мою голову. Не считая неопределенности в судьбе Тана, вельможа Интеф возложил на меня тяжелое бремя организации бракосочетания царя и его дочери, а здесь мои обязанности противоречили моим желаниям. Вдобавок ко всему я был разлучен со своей госпожой и с трудом переносил разлуку. Не знаю, как пережил эти два дня. Даже мальчики-рабы начали беспокоиться за меня. Они заявляли, что я никогда не выглядел так плохо, да и настроение мое никогда не
