— Спасибо, но мне уже ничего не нужно.
Костюшко закрыл глаза и опять впал в беспамятство. И на этот раз надолго.
Давыдов сел на коня и сопровождал носилки до палатки, где армейские лекари оказывали помощь раненым солдатам. Поставив охрану возле Костюшко, Давыдов немедленно доложил Ферзену о том, что в палатке с ранеными лежит самый почётный пленник за всю его жизнь.
XXIV
рмия Суворова находилась в одном дне пути от Варшавы. Штаб русской армии и сам Суворов разместился в небольшом поместье, к которому постоянно подъезжали и отъезжали всадники. Здесь же во дворе поместья караульные солдаты грелись у костра, просушивая промокшую от мелкого дождя одежду.
Два гренадера, стоящих на посту у входа в штаб, сразу обратили внимание на верхового, который скакал прямо к зданию, не придерживая коня. Осадив резко лошадь возле самого крыльца, вестовой офицер, бросив поводья подошедшему солдату, бегом проскочил мимо бравых гренадеров и скрылся где-то в глубине здания.
Суворов пил горячий чай, когда в гостиную вошёл адъютант. По выражению его лица Суворов понял, что спокойно ему допить чай уже не дадут. Отставив стакан в сторону, главнокомандующий спросил:
— Ну что улыбаешься, как девица на выданье? Докладывай.
— Ваше сиятельство! Прибыл фельдъегерь от генерала Ферзена с хорошими новостями! — отрапортовал адъютант.
— Интересно, интересно... — заинтригованный Суворов поднялся из-за стола. — Быстро зови.
«Может, Костюшко решил подписать перемирие или сдаться в плен?» — с сарказмом подумал граф Суворов, принимая пакет. Он недолюбливал Ферзена, который раньше его начал военные действия против армии повстанцев, за это время ни разу не потерпел поражения и уже многократно пожинал лавры победителя. Однако Суворов умел скрывать свои эмоции и даже хвалил Ферзена в донесениях государыне. Пройдя с боями всю Польшу, его конкурент сумел так организовать наступление, что вот-вот уже второй раз подойдёт к Варшаве. И тогда Суворову придётся делить славу взятия столицы Польши ещё и с ним!
«Ну нет, — решил Суворов, быстро читая донесение, — Варшаву я возьму и без него».
Бегло ознакомившись с содержанием письма, он понял, что его предположения оправдались, и Ферзен на пути к очередной славе. Именно Ферзен, а не он, Суворов, всё-таки захватил в плен самого руководителя восстания.
— Так Костюшко пленён? — уточнил Суворов у вестового офицера.
— Так точно, ваше сиятельство! Его армия под Матеевицами была разбита, а он сам раненый был пленён казаками, — доложил офицер, не догадываясь, как по этому поводу сейчас переживает генерал-аншеф.
Повернувшись к иконе, которая висела в углу, Суворов перекрестился.
— Ну слава Богу! Теперь поляки, может быть, станут посговорчивей и не будут брать пример с турок, — промолвил он, напоминая о своей роли при взятии Измаила. Суворов твёрдо решил уже завтра подойти к рубежам обороны Варшавы и в ближайшее время взять её штурмом.
— Пошлите парламентёра в Варшаву, — приказал через час начальнику штаба Суворов. — Сообщите им о пленении Костюшко и предложите сдать город в течение суток.
— А если они откажутся? — уточнил начальник штаба план дальнейших действий командующего.
— Тогда пойдём штурмом брать город. Нам не привыкать... — просто ответил Суворов, уже прикидывая в уме, сколько на это ему понадобится времени.
Генерал Томаш Вавржецкий, назначенный Костюшко командовать обороной Варшавы, ещё раз осмотрел линию обороны пригорода Варшавы — Праги и остался доволен. Перед тем как покинуть Варшаву, главнокомандующий дал ему дополнительные указания по укреплению обороны города, и теперь Вавржецкий был уверен, что Варшаву он удержит при любых обстоятельствах. Так он и ответил парламентёрам, которые прибыли сегодня в Варшаву с ультиматумом от Суворова с требованием сдать город.
Командующий обороной был литвином, как и Костюшко, но талантами полководца никогда не выделялся. Но даже при этом он считал, что сделано всё, чтобы город достойно встретил противника и выдержал долгую осаду.
За стенами Варшавы собралась армия до 30 000 человек при 200 орудиях. Как солдаты и офицеры регулярной армии, так и патриотично настроенные шляхтичи, а также горожане разных сословий и национальностей готовы были победить либо умереть. В ряды защитников города влились войска генерала Домбровского, князь Юзеф Понятовский со своей поредевшей дивизией также находился среди них.
Штаб обороны Варшавы имел информацию о том, что к городу приближается Суворов, под командованием которого была армия в количестве до 25 000 солдат при 80 орудиях, собранная им по пути следования к своей цели. Поэтому, после проведения последнего совещания у Вавржецкого, польские генералы почти единодушно решили, что Суворов не решится штурмовать хорошо укреплённый город с меньшим количеством нападающих и пушек, чем у защитников столицы Польши. Большинство предполагали, что Суворов не пройдёт дальше предместья Варшавы — Праги, а через некоторое время снимет осаду и оставит город, как это сделал несколько месяцев назад Ферзен.
XXV
ередовые отряды русской армии 3 ноября 1794 года показались возле предместья Варшавы, и вскоре вся русская армия стала лагерем на расстоянии пушечного выстрела от укреплений Праги.
— Ну что скажешь по этому поводу? — спросил Вавржецкий генерала Домбровского, указывая на дым от костров, которые разожгли русские повара, готовя солдатам их любимую кашу.
— Суворов может пойти на штурм, несмотря на численное превосходство с нашей стороны, — спокойно ответил Домбровский.
— Да ты что?! — возразил эмоциональный Вавржецкий. — Да один только залп наших 200 орудий сразу снесёт все передовые его отряды задолго до того, как первые их лестницы коснутся наших укреплений.
Домбровский скептически посмотрел на командующего обороной города и покачал головой.
— Нельзя недооценивать противника. Суворов прошёл большую военную школу, и армия под его командованием практически ни разу не терпела поражений, — возразил опять генерал. — Он штурмом взял Измаил.
Вавржецкий повернулся к Домбровскому и внимательно посмотрел на него.
— Ты сомневаешься в нашей победе? — Вавржецкий явно провоцировал генерала на откровенность, но Домбровский корректно ушёл от прямого ответа.
— Командующий, который до сражения предполагает поражение, уже наполовину побеждён. — Домбровский произнёс фразу и задумался. — Я примкнул к восстанию не для того, чтобы
