Я восхищалась Рейсвальдом. Ему нравилось изображать моего раба, потому что в обычной жизни надоело быть вечным повелителем. Но именно изображать. При этом и на зеленом троне он не был собой. Как правило, монархам помогает править жажда власти и честолюбия, которых Рейс лишен. Его вел долг, и за это я любила короля еще больше.
Илстин прав, мне пора возвращаться, раз Рейсвальд и сам отлично справился с назревающим бунтом. На самом деле гениально — не арестовывать заговорщиков по одному, а подождать, пока они соберутся в бальном зале и проявят себя. Весьма удобно повязать лидеров одним махом.
Только, может, пора перестать врать самой себе в поисках препятствий для любви? Я уже вполне познала всю глубину боли существования без Рейса. Меня снедала жажда быть с ним.
Лишь одно могло меня остановить — страх навредить Ннанди, ускорить выгорание. Но и тут весы склонялись в пользу короля. Магии угодна любовь. Через чувства магия течет полноводной рекой, без водоворотов и бурлений. Жар его объятий усмирит потоки.
— Ил, отпусти меня, — тихо попросила я, пытаясь вырвать ладонь из железной хватки. Приняв решение в пользу одного мужчины, не стоит давать надежду другому.
— Эви, разве ты еще не поняла? Даже если ты будешь с моим братом, я переживу. Буквально переживу его. У меня достаточно терпения и времени в запасе.
И еще кое-что осталось недосказанным, но мне все было понятно без слов. Илстин знал, что когда я выгорю, то Рейсвальду в хрустальный дворец ходу не будет. Зато учитель сможет меня навещать хоть каждый день. Он будет преданным, любящим и очень настойчивым. Илстин привык добиваться поставленной цели, что-то подсказывало — и я не устою, однозначно не устою перед ним.
О том, что случится, когда Рейса не будет на свете, думать не хотелось. Я без него не смогу жить. А хрустальный дворец не располагает к романтике, поэтому надежды Илстина очень хрупки. Учителя откровенно жаль, лучше бы его вечная любовь нашла другой объект.
Перед тем как скрыться, я поймала еще один пристальный взгляд.
Сестра Рейсвальда, Сильвина, смотрела на меня очень внимательно, без удовольствия, а потом ласково улыбнулась. Так ласково, что я решила — точно убьет и не поморщится. Мне приказали на бал не ходить, а я презрела указания госпожи. Скорей всего, наказания долго ждать не придется, но мне было даже интересно, что она подготовила. Что находится по темную сторону сестры Рейса. Ради этого стоило даже остаться во дворце.
ГЛАВА 29
Лучше не вспоминать о короне
Я обернулась птицей и полетела заученным путем к окошку Рейса. Тянула меня эта светлая глазница на стене замка. Хотелось напомнить себе о годах, когда я мечтала постучать клювом о стекло и не смела.
Он ждал меня. Стоял, освещенный свечами за спиной, и глядел в ночь. Когда, трепеща крыльями, я неуклюже приземлилась, ослепленная ярким светом, он сноровисто открыл ставни, бережно взял меня в кулак, склонился поцеловать в клюв и счастливо прошептал:
— Все-таки пришла!
Я обернулась блондинкой, потому что больше всего нравилась себе в этом образе, а сейчас я ужасно волновалась, и мне хотелось очаровать Рейса, заслужить его восхищение. Я пришла капитулировать. Полностью, по всем фронтам. Признаться в любви и отдаться на его милость. Нужно было сделать это давным-давно, даже когда мнила его предателем. В любви нет ничего постыдного, наоборот — по отношению к предмету любви можно многое понять о человеке.
Рейсвальд как был, в королевском облачении, опустился передо мной на колени и обнял ноги.
— Моя госпожа.
Мать-волшебница, я же совсем забыла — договор еще в силе. Отменить его никак нельзя, а мне так нужно быть с Рейсом на равных.
— Я прошу, не приказываю, пожалуйста, на сегодня забудь об этой глупой игре, потому что мне надо тебе сказать что-то важное.
Рейсвальд поднял голову, и я утонула в его черных глазах. Мысли разбежались, в груди разлился жар, и важно стало лишь то, что он рядом, что он меня ждал.
— Тогда и ты уважь меня, Ева. Стань собою, прошу тебя.
С сожалением развеяла образ блондинки. Настоящая я была весьма потрепана после бала, совсем не привлекательна и слишком худа. Но раз Рейсвальд просит, да еще с таким взглядом, я готова на все что угодно.
— Послушай, ты должен знать. Я одержима тобой, Рейсвальд. Последние семь лет каждый день прилетала к этому самому окну, потому что и дня без тебя прожить не могла. Аривельда говорит, что наделенные магией любят вечно, боюсь, меня эта напасть не обошла стороной. Я не могу оставить тебя в покое, вернее, попытаюсь, если попросишь. Постараюсь не вмешиваться, как раньше, только знай — все равно разлюбить не получится.
— Это правда? Ты будешь любить меня вечно? — переспросил Рейсвальд, не вставая с колен, глядя горячим взглядом снизу вверх.
Я, порозовев, кивнула, пряча за спиной вспотевшие ладони.
— Пресвятой Отец, я не смел надеяться…
Рейсвальд начал медленно вставать, не расцепляя рук. Судорожно вдохнул воздух у моих бедер, спрятал лицо на животе, затем медленно мазнул щекой по груди. И встал близко-близко, в полный рост, крепко сжимая, так, что не выбраться.
— Кажется, я тоже одержим тобой, Ева. Ты постоянно в моих мыслях, сердце мое бьется только для тебя, и нет никого на свете желанней.
Тут Рейсвальд притянул меня еще ближе, чтобы я сполна ощутила всю силу его желания.
— Поэтому люби меня так сильно, как сможешь, — прошептал он мне на ухо, опаляя дыханием. — Все равно мне будет недостаточно.
Медленно убрал шершавой рукой мои волосы назад, оголяя шею, и оставил ладонь на затылке, чтобы поднять чуть выше лицо. Долго любовался губами, чертенятами в глазах, с предвкушением гурмана, сидящего напротив королевской трапезы.
А потом, когда я утонула в голодной бездне его взгляда, Рейсвальд впился в мои губы, как собственник. Поначалу властно, не давая дышать, словно оставляя свое клеймо, а потом все нежнее и нежнее, сладко прикусывая и зализывая оставленные ранки,
