— Поди прочь, примерзкая толстуха, эта дрянь должна быть примерно наказана! — визжала разъяренной фурией Лавиния, пытаясь сдвинуть меня с места.
Мягкость мягкостью, но порой нужно принимать жесткие решения. Отшвырнув на руки подоспевшим товаркам Лавинию, я подошла к упавшей на пол дриаде. Отняв от ее лица ладони, я невольно вздрогнула. Вместо молодой девочки на меня страдающими глазами смотрела сморщенная, иссушенная годами старуха. Я воочию убедилась в разрушительности злого слова на Притерре и попыталась дать обратный ход неосторожно вырвавшимся словам и действиям Лавинии.
Взяв морщинистые руки в свои, скорее интуитивно, я тихонько, только чтобы было слышно нам двоим, пропела слегка переделанную песенку из диснеевской Рапунцель:
— Капелька воды, растворись во мгле, я прошу верни, что так желанно мне, желанно мне.
Морщинки на лице дриады начали разглаживаться, но страдание из ее глаз никуда не исчезло. Чистая душа была серьезно обижена неожиданной и жестокой выходкой эльфы.
Повторяя как мантру, я продолжала петь свою песенку до тех пор, пока дриада не упала в обморок, прямо на руки подоспевшей на мой зов Калинки.
Покрепче обняв подругу, Калинка растворилась в дереве, заставив вздрогнуть, никак не привыкнувшую к таким исчезновениям и появлениям, меня. Оглянувшись, я поймала на себе несколько взглядов, испуганных, злобных, расстерянных. И один, который никак не планировала увидеть в ближайшее время. Словно подкованную блоху меня рассматривал стоящий на леснице Тиззей. Нашел время когда появиться.
Всей моей мягкости хватило на то, чтобы улыбнуться. И девушкам и Тиззею. Затем я решительно подошла к Лавинии.
— Хочешь ты или нет, но тебе придется извиниться, — спокойно проговорила я.
Лавиния, стоявшая спиной к Тиззею, еще его не видела, а мне так терять вообще нечего. Родни, которую я бы могла опозорить, здесь у меня не было. Отбор этот мне нужен, как собаке пятая нога.
Красная от гнева, с перекошенной от злобы моськой, некоронованная королева, все никак не желала успокоиться. Потеряв объект издевательств в лице дриады, она решила перейти на мою скромную персону.
— Кто ты такая, жирная дрянь, чтобы указывать мне, что и как я должна делать? Да вы посмотрите только, девочки, на эту неудачницу! Она даже заклинание произнести не может, а все туда же! Учить меня вздумала!
Это были лишь мягкие эпитеты, которыми меня наградила эта особа. К горлу подкатил комок обиды и негодования. Притихшие девушки немыми статуями следили за развитием событий.
В прошлой жизни я либо разревелась и убежала от обиды, либо бросилась на обидчицу с кулаками. Но теперь со мной была бабушкина наука. Я, наконец, поняла ее очередной урок — будь мягкой, чтобы привлечь внимание.
Словно наяву, мне причудилось море. Вода с тихим шелестом накатывала на песок мягкой волной, привлекая к себе взоры. Сосчитав до десятой волны, я почувствовала, что успокоилась и снова могу говорить. Мой голос был тихим, но твердым. Но главное, его услышали все.
— Я?! Я та, что напомнит тебе о достойном поведении, не опускаясь до твоего уровня. Я та, что знает и чтит законы страны, в которую она попала, и в которых говорится о нанесении тяжкого морального ущерба младшей расе и меры наказания за подобное преступление и, наконец, я та, что сейчас покинет этот дом, в котором забыто, что значит честь, совесть и гостеприимство.
Может быть, для человеческих ушей, эта речь прозвучала бы пафосно, но эльфы блюли свои законы ревностнее папы Римского, ибо больше всего на свете боялись беспорядка и хаоса, к которому вели анархия и беззаконие. К тому же в ней я употребила еще один эльфийский слоган: Честь, Совесть, Гостеприимство. Вот и познавательное чтение в купе с мягкостью принесли свои плоды.
Уходила оттуда с высоко поднятой головой, а за мной спешили уйти и другие девушки, чувствуя мою правоту.
На веранде дома остались лишь Лавиния и Тиззей. О чем они говорили осталось для всех тайной, но на следующее утро, извинившись перед дриадой и вернув ей если не прежнее психологическое состояние, то хотя бы большую его часть, Лавиния покинула отбор, перестав быть его частью.
Моя мягкость сослужила свою службу. О нет, меня не стали больше любить, зато ко мне стали больше прислушиваться. Меня заметили.
Глава 4 БУДЬ ИГРИВОЙ, ЧТОБЫ НЕ КАЗАТЬСЯ СКУЧНОЙ
Виолетта.
Занятие с куратором вновь было пропущено. И хотя он и не был в этом виноват, но как истинный молвоэльф или эльфомолв, ну не суть важно, Тиззей предложил выбрать день, место и время встречи — мне. Теряться я не стала, тем более, что родившийся меж девушек слух о том, что благородный актер выбрал меня из жалости, не переставал бродить вокруг тенью и портить настроение. Значит следовало его поднять за счет задаваки эльфа. И я выбрала и день и дату и время. Завтра, у пруда. На рассвете. А что, мне одной только в такую рань подниматься? Пусть жалостливый тоже недоспит.
Вот интересная у нас, женщин, натура. Не жалеет — бездушная сволочь, жалеет — вдвойне бездушная, потому что, лучше б ненавидел и вообще, жалеть женщину, значит не уважать, а что мы делаем с нас обидившими? Наказываем! Держись, полуэльф, моя месть будет необычной. Не повезло тебе, ты на русскую девушку нарвался. А с фантазией у нас, все в порядке.
Утро выдалось безветренным и прохладным. Но долго будить меня сегодня Калинке не пришлось. Я неслась к озеру во весь опор. Заняв заранее выбранную позицию стала ждать.
Пунктуальный недоэльф появился вовремя, не дав мне промерзнуть до костей на студеном ветру.
Повертев для верности головой и не обнаружив меня в указанном квадрате, Тиззей решил пройтись по вытоптанной дорожке до бассейна, встав у края обрывчика.
Дождавшись этого момента, я прыгнула с высоты уступа, расположенного выше. Грузное тело вошло в воду, вызвав маленькое цунами, слизнувшее неожидавшего нападения Тиззея за собой, в холодные объятия.
Пока, не планировавший купаться, актер отфыркивался и отплевывался от воды, я изображала утопленницу, всплывшую на поверхность. Протеревшему глаза наставнику, больше ничего не оставалось, как выволочь меня на берег.
ТИЗЗЕЙ.
С одной из подающих надежды конкурсанток пришлось распроститься. Одной бездушной и безмозглой курицей стало меньше. Еще бы и остальных отправить по домам. А ловко его толстушка расправилась с неврастеничкой. Тиззей поймал себя на мысли, что вновь улыбается, вспоминая эту интересную во всех смыслах особу. Да что там, он даже испытал чувство гордости за свою подопечную, хотя и не имел к ее образованию ни малейшего отношения. А ведь закати она тогда скандал или драку, пришлось бы наказать обеих, чтоб остальным неповадно было.
Что за сила таится в девчонке, что смогла спасти дриаду от одеревенения. Ведь нанесение такой обиды чувствительной представительнице малого
