– Один укольчик – и сразу расслабитесь. А то совсем нервишки у вас расшалились.
– Где я?! – внезапно очнулся Малёк. – Помогите! ПОМОГИТЕ!
От его истошного крика Вольфганг вздрогнул, выронил из скрюченных артритом пальцев шприц на пол.
– Негодник! – выругался старик и начал слепо шарить по кафелю в поисках успокоительного.
– Малёк, – шепнул Тритон. – Не шуми. Руки свободны?
– Нет, – в тон ему ответил парень.
– Сидишь?
– Он меня к стулу привязал.
– Освободиться есть возможность?
– Нет, никакой. Намертво прикрутил.
– Не стоит стараться, молодой человек, – кряхтя и ползая на карачках, нравоучительным тоном произнес Вольфганг. – Вы все связаны. Я знаю свое дело. Не думаете же вы, что я оставлю кого-то просто так стоять в сторонке? С моей стороны это было бы неразумно. Да где же этот шприц?! Куда делся?
– Вольфанг, – обратился как можно спокойнее Тритон к старику. – Слышишь, Вольфанг.
– Вольфганг, – поправил его псих, плохо скрывая раздражение.
– Черт! Да за что же тебя так мать-то не любила, что таким именем нарекла? Ладно, не важно. Слышишь, Вольфганг. Ты прекращай свои шутки. Я уже успокоился. Честное слово! Посижу тут тихо, обещаю. Подожду своей очереди. А то нога начинает болеть. Ты же сможешь меня вылечить? Ты же светило науки! К черту эти шприцы. Давай без них. Я подожду. Тихо посижу.
– Уверены? – поднимаясь, спросил старик. Одно колено громко щелкнуло, он сморщился, чертыхнулся.
– Конечно!
– Ну, вот видите! Вы оказались не таким уж конченым человеком, как я о вас думал ранее. Поняли, хоть и в последний момент, всю значимость этого мгновения. – Вольфганг потер спину. – Конечно же я вам помогу. Вот только сейчас с вашими друзьями закончу.
Тритон послушно закивал головой. Пальцами левой руки ему удалось незаметно дотянуться до фиксирующего ремешка и расшатать его. Нужно было только выиграть время, чтобы освободиться.
– Давай, старик, я с удовольствием посмотрю на это. Сейчас они все вспомнят. Твори, гений!
– Конечно вспомнят! – горячо воскликнул Вольфганг. – Обязательно вспомнят! Я много лет этим занимался, еще до Судного дня. Лечил больных – так они у меня все вспоминали! Лоботомию ведь тоже некоторое время не признавали как эффективное средство. А я, между прочим, доказал обратное. Двести пациентов излечил! Я целое исследование по этому поводу провел. Статью в журнал отправлял. Не приняли. Да что они понимают там, в этих пыльных кабинетах?! Бездари! Только и могут, что задницы на стульях протирать! А где наука? В кабинетах? Нет, не в кабинетах! А вот в этих вот застенках наука, в этих скальпелях, в этих пилах, ножах и выскабливателях, что впитали кровь множества подопытных. Этими инструментами наука и пишется.
Пальцы у сталкера начало сводить судорогой. Вывернуть сильнее их не удавалось. А нужно было всего-то чуть-чуть подтолкнуть, надавить и потянуть вниз эту проклятую лямку, чтоб ей пусто было!
«Старик не так силен, поэтому затянул слабо. Ну, давай же, давай! Надавить и подтянуть! Всего-то делов! Лямка выйдет из узла и все – ремень спадет. Черт! Совсем стало невмоготу!»
– Гений! – закричал Тритон, стараясь не выдать в своем возгласе ноты боли, рвущиеся наружу. Суставы пальцев ломило, и терпеть это едва хватало сил.
– Вы правы! Я гений! – Водянистые глаза Вольфганга заблестели, неподвижно уставились куда-то, уголки рта задергались. – Непризнанный гений! У меня, кстати, еще много других наработок есть. При случае я покажу вам их. Очень интересные вещи в области человеческой анатомии и ее модификации. Прорывные выкладки.
«Так, дать чуток отдохнуть пальцам. Набраться сил. Пусть в них восстановится кровообращение, иначе очередная судорога выдаст меня. Потянуть руку на себя, чтобы удобнее было дотянуться до лямки. Отлично! Еще чуть-чуть».
– Обо мне еще заговорят! Вот увидите! – Вольфганг подошел к Вобле, погладил ее по щеке. – Вы будете доказательством моего гения.
Девушка с отвращением скривилась, попыталась отвернуться, но ремни не позволили этого сделать.
– К вашей голове присоединены электроды, – начал пояснять старик, проверяя провода и подкручивая какие-то болтики и крепежи. – По ним будет проходить ток. Между вашей головой и электродами – вы уже, наверное, почувствовали это, – находится губка, пропитанная соляным раствором. Это нужно для того, чтобы обеспечить хорошую проводимость. Вы дрожите? Не бойтесь. Начнем мы с небольших доз. Постепенно будем повышать и наблюдать реакцию. Конечно, будет определенный дискомфорт, но что он, по сравнению с тем, что вас ожидает! Вы ведь вернете себе память обратно! Как и хотели.
– Ты же больной! Совсем крыша съехала! Ты можешь убить нас! – завопила Вобла и забилась в кресле.
– Все может быть, не отрицаю. – Старик похлопал девушку по плечу. – Но важен результат. А в этом деле все средства хороши. Но учтите, уважаемая, обман я за километр почувствую. Так что не пытайтесь меня одурачить и инсценировать излечение. Ну что, приступим?
– Отойди! Не прикасайся к… А-А-А!
Раздался треск, словно где-то сломалась огромная сухая ветка, девушка начала извиваться в кресле.
«Ну же, еще чуть-чуть! Поспеши! Поспеши!»
Ремешок уже почти вылез из петли.
Старик потянул рубильник вниз, и девушка сразу обессиленно обмякла в кресле. В глазах ее стояли слезы, лицо, перекошенное от боли, напоминало жуткую маску.
– Как себя чувствуете? – поинтересовался маньяк.
Вобла что-то промычала.
Старик проверил пульс жертвы, сделал какие-то записи на клочке бумаги. Подкрутил на приборной доске рычажки.
– Что ж, – подытожил он. – С первого раза, конечно, результатов не будет. Да и со второго, думаю, тоже. Но ничего, мы будем продолжать, пока не получится. Мы, люди науки, настойчивы.
– Отпустите нас! Не надо! Не надо! – заголосил Малёк. – Мы же ничего плохого вам не сделали! Просто отпустите нас!
– Совсем вас не понимаю, – повернулся к нему старик. – Вы же сами сказали, что хотите вернуть себе память. А теперь идете на попятный. Нет! Так дело не пойдет! Уж коли начали, так извольте закончить. Это в вас просто страх говорит. Вы боитесь боли. – Псих вплотную подошел к девушке, вновь поправил на ее голове ремни, проверил электроды. – Попытайтесь сосредоточиться на какой-нибудь детали, стараясь не замечать ничего вокруг. Уверяю вас, боль, если и будет, то не такая сильная.
– Да пошел ты, урод! – тяжело дыша, прохрипела Вобла.
Старик ничего не ответил. Он протянул руку к рубильнику и снова включил подачу тока. Девушка вновь затряслась в кресле. Вместо крика изо рта ее вырвался приглушенный стон.
– Отключите! Отключите немедленно! – закричал Малёк, но его никто не услышал.
Страшное оборудование трещало и гудело. Воздух наполнился запахом озона и паленых волос. Тритону стало тошно. Из приборной панели брызнул сноп искр, но Вольфганг на это никак не отреагировал. Чуть прищурив глаза, он с интересом наблюдал, как бьется под разрядами тока девушка, и лишь довольно кивал головой.
Наконец рубильник вновь с лязгом был опущен вниз. Вобла без сознания повисла на ремнях. Чокнутый ученый привел ее в чувство звонкой пощечиной. Пленница громко разрыдалась.
Старик разогрел на переносной газовой горелке мензурку с прозрачной жидкостью,
