Отчего-то это было важно дракону и зачаровывало его. Хотелось увидеть этот взгляд снова. Но он не возвращался. Наяву Владыка видел лишь скепсис и недоверие в глазах Ирины. А теперь, после падения и его драки с Дэнерином, – страх.
Искры вожделения тоже проскакивали. Ральдарин мгновенно улавливал их. И отчего-то его это не оставляло равнодушным, как с другими женщинами разных рас, которых зажигало присутствие азрайла. В ответ поднималось его собственное желание. К невзрачной человечке. Как такое могло быть?
Он привык брать любых женщин и не знал ревности. Ему принадлежала каждая женщина, которую он пожелал. Ревновать было не к кому. А тут…
Стоило вспомнить, что Дэнерин нес ее по воздуху… что они касались друг друга, она ступала по его драконьему телу… В душе поднимался гнев. Хотелось снова обрушиться на мальчишку, смять его, отшвырнуть в сторону. Чтобы наглец не смел больше прикасаться к человечке. Чтобы никто не смел, кроме самого Ральдарина.
До чего унизительное чувство. Он привык подчинять других своим желаниям. Он не шел на поводу похоти – просто брал все, что хотел. А здесь происходило что-то неподдающееся его контролю. Он не понимал, и это его раздражало.
Может, дело просто-напросто в его неудовлетворенности? Постоянная любовница Владыки, драконица древнего рода, неделю как уехала в родовое поместье по семейным делам. Все это время он воздерживался от женской ласки – не потому, что хранил верность. Просто был слишком занят. До вчерашнего вечера и появления кельми.
Ральдарин терзал Элайсси всю ночь напролет. Злосчастная пленница его похоти разожгла огонь драконьей страсти, как неизменно бывало с детьми этой расы. Но Ральдарин обещал отпустить ее домой по первому требованию, и это обещание нарушать не собирался. Элайсси уехала сегодня утром. Единственная ночь с ней раззадорила его, заставляла желать еще и еще страсти. Он нуждался в удовлетворении.
Вот почему он так зол. Вот почему иномирянка волнует его. Дело в кельми. Жаль, что он не имел права задерживать ее. Но без Элайсси сгодится любая женщина.
Стоило ему так подумать, как в коридоре показалась невысокая женская фигурка. Дельдра. Спешит к новоявленной госпоже. Ральдарин схватил ее за плечо.
– В мои покои. Немедленно.
Янтарные глаза вспыхнули мерцающим свечением. Искры похоти и страсти. По телу девушки пробежала дрожь.
– Слушаюсь, господин, – прошептала она покорно и возбужденно.
Ральдарин усмехнулся. Пусть Видящая Элайсси идет своей дорогой. Владыка Драконов не испытывает нехватки в тех, кто заменит ее в постели. Шеами – так, легкий перекус. Чувственность этой расы слишком слабая, слишком блеклая для драконов. На ночь он приведет драконицу. Женщина его расы даст достойный отклик на разгоревшееся пламя.
Экипаж увозил Элайсси прочь от замка Верховного Азрайла, на границу земель кельми. Владыка сдержал слово – отпустил ее домой. Перед этим овладел ею, наложил печать драконов, обрек на душевную пустоту и одиночество до конца дней. Но когда и кого из азрайлов это заботило?
Прикрыв глаза, Элайсси перебирала в памяти мгновения минувшей ночи. Вспоминать их было нестерпимо сладко. Каждое касание, каждая ласка дракона отзывались в ее теле жаром и напряженным устремлением. Теперь это единственная радость любви, доступная ей.
Конечно, она может лечь в постель с другим мужчиной. Человеком или даже драконом. Она может даже соединить с ним жизнь. Но никогда – душу. Память об объятиях Владыки Драконов не даст никому из них сравняться и превзойти его. Таково проклятие кельми.
Элайсси чувствовала щемящую, сосущую пустоту в груди там, где билось сердце. И вот так жили и чувствовали все ее сестры?!
Она всегда знала, какая боль и пустота поселяется в душе кельми после соития и расставания с драконами. Каждую девочку кельми учили избегать заклятых мучителей их расы. Элайсси видела сестер, страдающих, угасших душой, опустошенных. И надеялась, что ее минует эта доля. Но проклятие настигло ее.
Как она могла поверить слову дракона? Почему сразу не убежала? Пусть ее мать-правительница сама ехала бы с ним в земли азрайлов! Как она могла доверить дочь посланнику Ральдарина? Она предала Элайсси, так же как предал Верховный Азрайл, нарушив обещание.
Всю ночь он истязал ее ласками. А под утро, прежде чем сдержать двуличное обещание отпустить ее – прогнать! – привел в спальню к иномирянке. Надеялся, что, увидев девушку воочию, провидица кельми поймет, как она должна удержать магию в Коэлине.
И Элайсси увидела. Гостье из иного мира предстояло стать женой Верховного Азрайла и Владычицей драконов. И родить дитя, плод союза людей и драконов. Будущего Владыку. Таков путь Коэлина к спасению.
Как причудлива судьба. Человечка. Дитя расы, искони ненавистной азрайлам, должна стать их повелительницей.
Что бы Ральдарин сделал, что он почувствовал бы, узнав такую новость?
Три года назад, когда новый князь страны Лидаро отказался платить дань Азрайлену и закрыл границы, Ральдарин издал указ. Запретил подданным скрещиваться с человеческими девушками и оставлять людям свое потомство, драконов-полукровок. Если азрайл хотел человеческую женщину, он мог забрать ее к себе в замок и там пользоваться в свое удовольствие.
Когда наложница наскучит дракону, он мог оставить ее прислугой, передать другому… или убить. Вместе с бастардом-полукровкой, если тот рождался. Отпускать на родину и ее, и родившихся детей запрещалось. Похоть драконов стала для человеческих женщин дорогой в один конец.
Элайсси смотрела на иномирную девушку, такую хрупкую и беззащитную. Она не испытывала ни толики ревности – лишь сострадание. В Рубиновом Зерцале глаза человечки казались мягкими, бездонными, по-детски наивными. Каким станет этот взгляд под сенью Ральдарина, Черного Кристалла Коэлина?
Душа человека, особенно женщины, еще более хрупка, чем тело. Азрайл сомнет ее и растопчет, как смял и растоптал душу Элайсси. Как сотни драконов до него топтали души кельми.
Этому надо положить конец. Чего стоит Коэлин и его магия, если на ней стоит тирания драконов? Может, лучше не дать сбыться пророчеству о спасении магии. Пусть сгинет магия. Сгинут драконы и кельми. И прекратится вековая пытка ее народа – вместе с ним самим. Пусть не станет ни мучителей, ни жертв.
Элайсси не открыла Ральдарину увиденного. Закрыла глаза и покачала головой. Пусть думает, что ответ ей не пришел.
Ральдарин не распознал обмана. Ни один обитатель Коэлина не заподозрил бы, что боль и обида заставят Видящую кельми исказить пророчество, умолчать о чем-то важном.
Элайсси воспитывали никогда не ставить личные желания поперек общего блага. Не учили щадить себя. Сущность кельми побуждала воздерживаться от мести, никогда не отвечать злом на зло. Месть, ревность, обида, искалеченная судьба одной несчастной кельми ничего не значили по сравнению с судьбой Коэлина.
Но что-то внутри Элайсси сломалось в ту ночь. Может, чаша терпения многострадальной расы переполнилась. А может, объятья Кристального Дракона заразили кельми его эгоизмом и безразличием к
