Сейчас я думаю — какая же я была наивная. Хотя просчитала все верно.
От одной из припаркованных машин отошел на тротуар мужчина в светлом костюме. Я с удивлением задержала взгляд на его лице — он улыбался мне. А дальше — его движение рукой в сторону приоткрытой дверцы машины. И я послушно иду и сажусь в салон.
Ноги сами несут меня, хотя я полностью осознаю, что со мной творится. Это не гипноз — для гипноза нужен более длительный контакт, но что-то похожее. Паники нет, я почему-то уверена, что мне не грозит ничего плохого. Значит, все же умеет место внушение. Что мне мешало согласиться с предложением того молодого человека? Только то, что я боялась довериться незнакомым людям, не открывшим причину их нужды во мне. Так вот теперь выбор сделали за меня, вопрос доверия отпал. Все мои сомнения, боязнь обмана, сожаление об утраченном времени уже не имели значения — за меня решили. Осталось подчиниться, а все во мне рвалось сопротивляться. Я не желала быть марионеткой, да и кто бы не возмутился на моем месте? Нужно выжить и искать способ вернуться домой. Я просто узнаю больше и сделаю все, чтобы уйти оттуда. Они очень легко это делают, вот и машины у них тут есть, или это их агенты — не важно. Они еще сто раз пожалеют, что так обошлись со мной.
Легкий запах цветов кружил голову, и я склонилась на заднем сиденье, пытаясь сохранить хоть какой-то контроль над телом. Но сознание уплывало, в голове хороводились какие-то разрозненные образы… Голоса тихо звучали в голове, слова не складывались во фразы — мозг не воспринимал. Я отключилась полностью.
В сознание меня приводила женщина. Она охала, жалела меня и возмущалась, что некоторые совсем страх потеряли и что ж теперь будет-то? Уговаривала меня открыть глазки и сказать, что со мной все в порядке. Вытирала лоб и щеки прохладной влажной тканью, гладила по волосам, тихонько всхлипывала и опять страдала — что ж теперь будет?
Пришлось глазки открывать. Женщина была пожилой, в темном платке, повязанном сзади и в народном, по виду — балканском костюме. Темная длинная юбка, белая рубашка, присборенная у шеи и на рукавах в три четверти. На расплывшейся уже талии — широкий вишневый кушак. Из-под него — длинный белый фартук с вышивкой. Приятное доброе лицо, наверняка красивое в молодости, слезы на щеках. Это было странно. Увидев, что я открыла глаза, она охнула, заулыбалась, а потом лицо ее опять скривилось, она прижала ладонь ко рту и выскочила из комнаты. Заплакала опять, что ли? С чего бы это? Неужели то, что меня ждет, так страшно? Или она так сочувствует чужому человеку, почему — я же для нее никто? Пока у меня слишком мало информации. Сейчас явно подойдет тот, кто ею владеет, этой самой информацией. А пока попытаюсь встать. Никаких неприятных ощущений не было, очевидно просто пришло время выйти из этого подобия наркоза. Тело слушалось. Одежда на мне была моя.
Пригладила волосы и огляделась вокруг. Я сидела на высокой кровати. Даже улыбнулась — у моей прабабушки на Донбассе когда-то давно я видела такую же кровать — со многими подушками, сложенными одна на другую, с кружевным подзором, выглядывающим из-под покрывала. Подушки накрыты кружевной накидкой. На стенах — вышивки в деревянных рамках. В основном фантазийные цветы. Или настоящие — я с интересом разглядывала вышивки — это же другой мир и растения должны быть другие, или нет? Стены оштукатурены и побелены. Значит, дом каменный или саманный, как был у бабушки. Судя по плавным неровностям штукатурки, скорее второе. Вот только у бабушки под потолком висела простая лампочка накаливания. Здесь же, похоже, электричества не было. Толстая, слегка оплывшая свеча стояла на узком подоконнике в подобии глиняного блюдца. Пол из досок, окно небольшое. Подошла к нему, выглянула — двор, заросший травой, похожей на спорыш. Огорожен двор перекладинами на столбах. Сбоку какие-то постройки, впереди, через дорогу — сад. Краем глаза заметила движение и отошла от окна, осторожно выглядывая из-за занавески. От построек к дому шел мужчина, за ним семенила та же пожилая женщина. Присмотревшись к мужчине, я коротко выдохнула. Хорошо, что у меня есть минута, чтобы придти в себя. Одежда на нем подчеркивала ширину плеч, тонкую талию, стройные длинные ноги. Вся одежда была черного цвета, сапоги тоже, только широкий кушак такой же вишневый. Слева — длинный нож в ножнах. Черные небрежные кудри. Лицо… Красивее мужика я в жизни своей не видела. Голливуд и реклама тихо отползают в сторону и бьются в судорогах от зависти. Лет под тридцать или чуть больше. Быстро села на кровать, собирая мозги в кучку. Эстетический шок… Нужно собраться, не хватало слюни пускать на похитителя. Успела сделать нейтральное выражение лица.
Дверь распахнулась. Он стоял на пороге, как картина в раме. Задержался на минуту, словно давая возможность рассмотреть себя. Я тихо хмыкнула. Он вопросительно поднял черную бровь. Я с ожиданием смотрела на посетителя. Ну, в основном, типаж мне понятен. Послушаем, что скажет. А вообще — офигеть.
— Я рад, что вы пришли в себя. Вас привезли так неожиданно, мы не успели толком подготовиться. — Мужчина, очевидно, не знал, что еще мне сказать, чувствовал неловкость, волновался. Я криво усмехнулась, глядя в окно. Понятно — не главный тут.
В дверь заглянула женщина: — Деточка, покормлю тебя сейчас. Проходите сюда, за столом и поговорите. Я тоже послушаю. А то на голодный желудок…
Она еще что-то приговаривала, показывая мне дорогу и накрывая на стол. А мы сели, изучая друг друга. Он явно тяготился всей этой ситуацией, и я решила сделать шаг навстречу: — Как вас зовут? А вас, хозяйка? Меня — Наташа. Можно — Ната или Таша.
Женщина вздрогнула. Быстро взглянула на мужчину: — Марашка. Марашкой меня зовут. А сына — Зодар.
— Вы цыгане?
— Кто такие цыгане?
— Такая народность. У нас. Там. А кто мне расскажет, наконец, что я здесь делаю? И почему для вас так важно было, чтобы я согласилась
