Я проснулась, захлебываясь криком, и почти сразу затихла, ощущая себя в сильных, крепких объятиях.
— Кошмар? — осторожно целуя мою мокрую щеку, хрипло спросил сахир.
— Худший из всех, — простонала я, обессиленно откинув голову на его плечо.
— Мм-м, — протянул Тень. — Людей спасли?
— Да. — Я осторожно переместилась на подушку, вытерла слезы, которых оказалось неожиданно много на щеках. — Мне удалось определить языковую группу, это позволило Полиглоту дать своевременные рекомендации. Все было сложно, корабль сбился при посадке и рухнул на их священные территории, частично уничтожив древнее кладбище, местные требовали, чтобы все осквернители заплатили кровью, в смысле, там и остались, мы пытались договориться, всеми силами избегая войны, на орбите ждал сигнала к высадке десант… Было сложно. Одно слово перевел или произнес неверно, и… Сложно. Мы справились. Все остались живы.
— Сколько тебе было лет? — вдруг спросил Саттард.
— Восемнадцать. Второй курс. Давай спать, — попросила я.
Он лег рядом, снова осторожно обнял.
Но, едва я почти заснула, снова задал вопрос:
— Почему второкурсницу послали на такое задание?
— Прогнозируемый процент выживания составлял не более семи, — сонно ответила я.
— А кадетом можно было и рискнуть, — с какой-то издевкой констатировал Тень.
— На кону были жизни двух с половиной тысяч человек. Мной не рисковали, Полиглот предложил — я согласилась. И я справилась, — отчеканила раздраженно.
— Но в этот момент Полиглот сидел на Гаэре, — как-то зло сказал Арнар.
— В этот момент Полиглот контролировал шесть таких «переговоров» и не спал уже четвертые сутки вообще!
Я села, зло глядя на лежащего Саттарда, и спросила:
— К чему все эти вопросы?
— Ни к чему, — устало ответил он. — Спи уже.
Но я упрямо встала, прошла к холодильнику, достала бутылку воды, открыв, сделала глоток и, глядя в окно, в котором через ветви деревьев виднелся свет луны, вдруг сказала:
— Мне часто снится этот кошмар. Снятся и другие. До сих пор снится, как я сдаю экзамены в университете и не успеваю закончить задание вовремя… И это нормально, это как шрамы от пережитых стрессов, просто кошмар и ничего особенного. Но на Рейтане кошмары почему-то всегда связаны с деревьями… Всегда. Дом моих родителей построен на опушке леса, я в жизни не боялась деревьев вообще, а сейчас какой-то жуткий, иррациональный арах. Что не так с этими деревьями?
— Всё, — прозвучал в темноте ответ сахира.
Я обернулась. Его глаза сейчас сверкали пугающе алыми точками, и вот я ничуть не боялась самого Саттарда, но его глаза… словно на меня смотрел кто-то другой в данный момент.
— Дея, спать, — почти приказал Тень.
Сжимая бутылку, я неожиданно призналась:
— Не хочу, чтобы ты проходил процедуру поедания Ка-ю.
Он сел, опираясь локтями в колени, посмотрел на меня уже нормальным, не путающим до крика взглядом и ответил:
— А я не хочу, чтобы ты возвращалась на Гаэру, подвергалась четырем-пяти операциям на мозге и становилась полукиборгом, которого в жизни ожидает напряженная работа даже не двадцать четыре часа в сутки, а по сто часов без перерыва. Но тебе ведь все равно, чего я хочу, не так ли? Для тебя единственно важным является благо Гаэры, и ради нее ты пойдешь на все.
Он был прав. Прав, только…
— Это будет мой осознанный выбор, — тихо возразила я.
— Вот и я, Лея, делаю свой осознанный выбор. Я протянул, сколько мог, чтобы не пугать и не потерять тебя, но тянуть дальше не имеет смысла — пыльца Ка-ю не приносит ничего, кроме помутнения разума инстинктом размножения, мне нужна сила Дерева жизни. Я не имею никакого морального права позволить себе стать слабее, особенно сейчас.
Помолчав, так же тихо заметила:
— Но мне сделать выбор ты не позволил.
Саттард щелкнул пальцами, и в спальне зажегся свет. Это было к лучшему, потому что его глаза снова стали жуткими, а при освещении это ощущение хоть немного рассеивалось.
Несколько секунд Тень пристально смотрел на меня, затем ответил:
— У меня нет выбора, Лея.
— У меня тоже, — напомнила я.
Арнар откинулся на подушки и теперь полулежал, зло глядя на меня. Я все так же стояла с бутылкой воды в руках и все так же не хотела, чтобы он ел эти Ка-ю. Все-таки медицинское вмешательство — это одно, а вот это религиозное помешательство — совсем иное.
— Ладно, — вдруг улыбнулся он, — предлагаю сделку. Я имитирую поедание Ка-ю и запираюсь в доме с тобой на несколько дней, а ты сохраняешь в тайне от Гаэры свое существование на последующие два месяца.
Предложение заставило хватать ртом воздух, просто в попытке осознать собственно это предложение.
— Ты толкаешь меня на измену родине! — наконец выговорила я.
— Ты меня тоже, — отчеканил Саттард. — Как сын Рейтана, я обязан раз в полгода поедать священный плод Ка-э. Наказание за неисполнение закона — смертная казнь, и это помимо лишения всех постов и назначений.
Я сжала пластиковую бутылку до хруста, отчетливо прозвучавшего в комнате. Мне было страшно. Пожалуй, даже страшнее, чем тогда на Эгаране, когда я была восемнадцатилетней девчонкой-второкурсницей, а от меня зависели жизни более чем двух с половиной тысяч переселенцев… Потому что их я не знала, и меня в любом случае страховал Полиглот… а сейчас не страховал никто. Была я, моя интуиция, вопящая о том, что я совершаю глупость, и безумное желание, чтобы Саттард оставался нормальным, пусть даже способным на немыслимые поступки, вроде объявить меня самоубийцей, но… нормальным.
— Если станет известно о
