– Престиж «Кредитной группы „Эйулай“», престиж «Фуны» – это очень важно, – продолжал Бульдог. – Я понимаю, что не сегодня, так завтра в технологиях произойдёт нечто, что изменит нашу жизнь коренным образом, – он поморщился. – Все технические перевороты стары, как этот мир, который корчится в их жерновах.
Го внимательно слушал. Приятно иногда пообщаться с человеком с глазу на глаз, без сети. За бокальчиком отличного вина.
– Люди изобрели паровую машину и электричество. Ура! Теперь всё будет на пару и электричестве, – Юрий Иванович поднял бокал и торжественно произнёс: – Наступила обещанная эра благоденствия! Заодно развился технический шпионаж и загрохотали мировые войны. Мы расщепили ядро. Ура! Теперь войны абсурдны, так как у каждого столько боеголовок, что можно расколоть планету. Пару бомб бросили – испугались. Тогда – да здравствует мирный атом и дармовая энергия ядра! Войны стали помельче, и ядерные бомбы измельчали. А тут ещё оказалось, что отходы дармовой энергии – страшнее ядерной войны.
Бульдог вздохнул, долил в бокал вина.
– Ещё? – спросил Эйулая.
Го кивнул – вино у старика прекрасное, спору нет.
– Нам обещали блага в космическую эру и во времена расцвета электроники. Кстати, последняя должна была привести к техническому абсолюту. Но придумали триаду и легокровь. Новое обещание всеобщего благоденствия. Вы помните, как пиратские версии люди вкалывали себе обычным шприцем? Человечество впервые столкнулось с эвинирами. Одновременно корпорации получили массу материала, оказывая помощь пострадавшим. Благодаря шприцевым техноманам стало понятно, что легокровь необходимо совмещать с ДНК человека-потребителя. Это потом кредитные дома и прочие организации стали создавать программные дресс-коды для служащих со специальным ДНК-адресом. Слава богу, хоть ДНК у нас разное. Вот и носим теперь каждый свой адресс-код. И модератор пророк его, – Юрий Иванович глотнул вина, посмотрел в потолок. – А в начале… Сейчас кому расскажешь – не поверят.
– Так с чем вы не согласны? – прервал Го размышления старика.
– Не согласен? – удивился Юрий Иванович. – Отчего же? Я согласен с тем, что мы должны идти впереди конкурентов и создать абсолют, – он поморщился, словно съел лимон – звучало как-то коряво. – А что дальше? Мы продадим его каждому и что? У каждого будет совершенная, – он пощёлкал пальцами, подбирая нужное слово, – машина? Механизм? Легокровь? Одним словом – ОНО! Оно не будет нуждаться в обновлениях и программном обеспечении. Оно само будет совершенствоваться, и каждое из них будет делать это по-своему, так как оно будет принадлежать разным людям с разными потребностями, с разной ДНК. Вы видели ту девушку? О чём она будет говорить с подругами? Чем хвастаться? Не сойдёт ли с ума, увеличивая потребность, а значит, увеличивая скорость обработки информации?
Го Эйулай часто задумывался над этой темой и теперь окончательно понял, что старик ему симпатичен. По крайней мере, они прекрасно понимают друг друга.
Бульдог вдруг резко переменился. Он растерянно моргнул, с удивлением посмотрел на Го Эйулая, на бокал в своей руке. Го открыл рот, чтобы спросить, хорошо ли чувствует себя председатель правления, но тут вспыхнул сигнал экстренного вызова.
– Вторжение в лабораторию техразработок «Фуны»!
– При столкновении с «Северным сиянием» уцелели четыре капсулы спутника-аппликатора. Их орбита определяется.
– Авария в производственном секторе «Фуны». Происшествие скрыто техническим модератором.
Стол, четыре стула, пищевой принт и пять принт-капсул – вот и вся обстановка бытовки технарей. Трое в стандартных робах «Фуны» жмутся к стене, напуганные вторжением оперов в призрак-камуфляжах.
Го Эйулай прошёлся вдоль принт-капсул.
– Где остальные? – спросил он Зойник, стоящую под охраной двух оперативников.
Она хлопнула губами, словно выброшенная на берег рыба.
– Один погиб, другой принт-капсулой не пользуется, – сдавленным голосом ответила Синильга.
Она вдруг дрогнула и гордо приподняла подбородок.
– Вы удовлетворены ответом?
Го усмехнулся: модератор качнула из Терры какое-то обновление.
– Отключить! – коротко бросил он оперативникам.
Девушка удивлённо вскрикнула, упала на колени. Тело, лишённое помощи легокрови, оказалось слабым и быстро покрылось густым волосом. Оперативники усадили Зойник на стул, открыли лицо. Го Эйулай содрогнулся: бледно-серые, похожие на рыбьи, глаза, пегие прямые волосы на голове и густые русые кудряшки на теле, руках и ногах. Рыжие завитки прикрывали лобок.
– Другой, – он продолжил допрос: – Он что, ходит на работу пешком?
Прав старый Бульдог: то, что когда-то было запрещено и удивляло своей дикостью, ныне воспринимается как должное. Когда-то клонирование приравнивалось к преступлению. Теперь служащий просыпался поутру, завтракал и входил в принт-камеру, чтобы через минуту-другую камера на рабочем месте приняла его энергоинформационный пакет личности и по хранящейся в ней ДНК вырастила взрослого человека (клон, если хотите), потратив на это ещё минуту. Хранить тело служащего дорого, за ним надо ухаживать. Цепочка ДНК – другое дело.
Техники жили в собственных квартирах-ячейках небоскрёба «Фуна» и пользовались принт-камерами. Иметь личный транспорт или пользоваться общественным для них слишком дорого. У каждого кредит «в минусе» или в небольшом «плюсе». «С другой стороны, – рассуждал Эйулай, – благодаря „минусовикам“ уменьшилось количество транспорта, и город превратился в парк».
– Нет, не ходит, – у настоящей Зойник оказался противный скрипучий голос. – Он живёт в техканалах промышленного сектора.
Го кивнул в сторону ячейки этого загадочного «другого», и опер открыл принт-камеру. Чистое ложе, белая эмаль слегка помутнела – давно не пользовались – и никакого запаха. Обычно в камере остаётся смешанный «аромат» бульона и медикаментов. Здесь же не оказалось даже ДНК техника.
– А тело погибшего где?
Зойник сидела ссутулившись, вцепившись в край стола.
– На дне осевого техколодца. В клоаке.
Го знал, где искать погибшего, но ему было интересно: соврёт ли модератор? Не соврала. Двое оперов вошли в бытовку, уложили на стол прозрачный контейнер. Кому-то из технарей стало плохо. Зойник опустила голову, чтобы не видеть останки.
Техников нанимали из калек. Чем страшнее увечье, тем меньше кредитов платишь в Налоговую Комиссию. Легокровь устраняла недостатки как врождённые, так и приобретённые, потому человек готов был заниматься любой работой, только бы не вернуться к прежней жизни, и был предан нанимателю.
Богдан родился анэнцефалом.
– Вот же Бог дал… – прошептал принимавший роды медик.
Его слова определили мальчику имя. Обычно такие уродцы рождаются мёртвыми, но этот прожил сутки, и на следующий день в медсектор «Фуны» пришёл контейнер с легокровью для новорождённого. Ещё через неделю «Богом данный» превратился в белокурого парня двадцати лет.
Теперь перед Го Эйулаем лежали разъеденные агрессивной средой клоаки останки анэнцефала величиной с пятилетнего ребёнка. Выбракованная масса копировальщиков поразила его легокровь, вернув уродство, лишив некоторых внутренних органов. Го видел на восстановленной оперативниками записи, что творилось с Синильгой, когда «другой» техник по имени Квазимодо вытащил изувеченное тело из тоннеля.
– Зачем же так? – спросил Эйулай. – Кредитоспособность позволила бы вам похоронить Богдана.
– Я испугалась, – прошептала Зойник, не поднимая головы. – Уберите это. Умоляю…
Силы покидали её тело, лишённое поддержки легокрови.
– Своей властью я обязываю вас похоронить вашего сына!
Чёрные иглы посыпались с дерева. Квазимодо
