Информации достаточно. Но удовлетворения нет. И с вероятностью три к одному тщательный анализ не поможет.
Возвращаю стасиков – того, что был в воздуховоде, и ещё с десяток произвольно отобранных. Провожу перекрёстное сканирование и сравнительный анализ. Тщательно, всеми доступными средствами. Результат предсказуем – датчики идентичны.
Близость к ступору.
Одна информация исключает другую, анализ невозможен. Тот стасик, что был в воздуховоде, чем-то отличается, он должен отличаться, но я не могу обнаружить это отличие. Посылаю ему приказ обломить себе левую антенку-усик, пометив на будущее. Анализирую заново.
Результат тот же.
Стасик шевелит антенками, целой и укороченной, послушно поджимает лапки. Вероятность того, что с кольцом был именно он, высока, но не равна единице. Стасики закреплены за каютами, но это не жёсткое правило, точность не выше 70%. Олеся же почему-то была уверена на все сто.
Почему?
Недостаточно данных. Недостаточно…
И тут мы начинаем прыжок.
На меня пребывание в туннеле не оказывает негативного воздействия, я ведь не хомо, и тем более не сарк. Моя природа псевдобиологична – да и то только потому, что именно у биологических конструктов зафиксирован наивысший коэффициент выживания.
Я – малая часть внутренней системы рейсового пассажирского кара серии F класса «Агент», самоназвание экипажа – «Карфаген». Та самая часть, которая фиксирует всё, но ни во что не вмешивается. Просто собирает и архивирует информацию. Чтобы предоставить её на рассмотрение комиссии по чрезвычайным происшествиям, когда «Карфаген» будет разрушен.
Я – то, что когда-то называли «чёрным ящиком», а потом переименовали в «афро-американский» по причине, для анализа которой у меня недостаточно информации.
В туннеле пространство и время искривлены настолько, что биологический разум не способен их воспринять. Витам кажется, что прыжок происходит мгновенно. Для стороннего наблюдателя так и есть. Но изнутри все туннели имеют разную протяжённость, и субъективное время на их прохождение тоже затрачивается разное. Туннель от Дзеты Кита до Оноры довольно короткий, и потому я решил проверить ЮКМ, вместо выстраивания новой прогрессии – всё равно времени на подробный анализ слишком мало.
Виты назвали бы это везением. Определение «рациональное использование предоставленных ресурсов» кажется мне более правомерным.
Каюта ЮКМ пуста.
Переключаю восприятие в ускоренный режим. И сразу обнаруживаю, что уже вполне обоснованно могу классифицировать ЮКМ как вероятного террориста – мирные перевозчики не собирают в своей каюте воедино разрозненные части взрывного устройства и не блокируют перед этим стационарные датчики.
Проделано довольно изящно, маскировка под случайность: один из датчиков ЮКМ ослепил при помощи развёрнутого зеркала, на другой прилепил картинку с обнажённой хомо-фем младшего репродуктивного возраста, третий перекрыл небрежно брошенным комбинезоном. Замаскированных стасиков не тронул – они работали лишь на запись и ничем себя не выдали. Одну из линий задействую на анализ скачанной из них информации.
Поиск.
Обнаружена блокировка сенсоров в холодильнике, методы аналогичны применённым в каюте с вероятностью пятьдесят к одному. Активизирую стасиков в том районе, ставлю задачу максимально скрытного проникновения ещё до того, как довожу до конца анализ информации из каюты. Степень вероятности того, что я знаю с кем, а вернее, с чем имею дело, высока предельно. ЮКМ покинул каюту с собранным взрыв-пакетом через 102 субъективных секунд после начала прыжка.
Следовательно, ЮКМ не хомо и не совсем вит. У биологических существ внутри туннеля жизненные процессы замедляются почти до полной остановки. Они не то что передвигаться, даже думать не могут без частичной киборгизации. Мозговые имплантанты дают пилотам возможность хоть как-то воспринимать нелинейное время и реагировать, но самостоятельно ходить по кораблю во время прыжка не способен ни один пилот. Для этого нужна куда более существенная перестройка организма.
Один из стасиков сигнализирует о выходе на позицию. Сигнал идёт по кабелю, без внешней трансляции и возможности перехвата. Переключаюсь на его сенсоры. Картинка перевёрнута, террорист (статус подтверждён на 99,9%) склонился над одной из криокамер. В этом рейсе у нас мало пассажиров третьего класса, и потому многие анабиозные камеры не заняты. Та, которая привлекла ЮКМ, значится в реестре как незадействованная. Действия террориста непонятны. Анализ невозможен: недостаточно информации.
Ещё три датчика вышли на цель. Объединяю картинку, запараллелив потоки. Недостаточно информации. ЮКМ покидает холодильник, возвращается к себе в каюту. Взрыв-пакета при нём не обнаружено.
Недостаточно информации…
Обследую криокамеру.
На её крышке мигает жёлтым сигнал неисправности, но при этом камера находится в активном режиме, температура внутри минус двадцать четыре градуса по Цельсию и продолжает стремительно падать. Недостаточно информации… Считываю введённую программу, сканирую внутреннюю полость. Стоп.
Информации достаточно.
Интересное решение, а я плохой прогнозист, теряю на этом 8%. Рассчитывал, что ЮКМ воспользуется для подрыва заряда реакторной зоной. Взрыв-пакет стандартного образца в собранном виде оснащён защитой от дурака. Его нельзя взорвать, просто уронив. Для разрушения защитной оболочки детонатора нужна энергия выше на несколько порядков. Однако при температурах, близких к абсолютному нулю, эта оболочка становится хрупкой. Достаточно простого толчка, и она разрушится.
Но взрыва не будет – при температуре ниже нуля по Цельсию обе составляющие взрыв-пакета малоактивны и будут лишь потихоньку нейтрализовывать друг друга. Взрыв произойдёт лишь при резком подъёме температуры – пятнадцати градусов выше нуля достаточно.
ЮКМ перестраховался – задал программу экстренного разогрева до тридцати пяти. С отсрочкой. Через 105 секунд после выхода из прыжка, непосредственно перед стыковкой со станцией Оноры.
Расчёт верный – посадочные терминалы Оноры всегда переполнены, с вероятностью 98% взрывом зацепит ещё один или даже два (вероятность 87%) катера, плюс жертвы на самом терминале (75%), который тоже окажется повреждён (92%).
Фиксирую.
Помечаю: «Сверхважно! Крайне опасно! Для специальной комиссии». Помещаю в архив и позволяю себе почти секунду удовлетворения высшей степени. Миллион к одному, что я исполню своё предназначение и достигну Цели гораздо раньше, чем прогнозировал. Что снизит мою ценность как прогнозиста, но это уже не важно, поскольку основной индекс полезности поднимется до 100% из-за достижения Цели.
Я уцелею – вероятность 99 целых и 9 в прогрессии после запятой. Одна из моих приоритетных задач – сохранять накопленную информацию в условиях любой катастрофы. Но это – задача, не Цель.
Цель же моего существования – эту информацию передать. После того, как «Карфаген» будет разрушен.
Уже скоро.
Какова вероятность моего существования после достижения Цели? Анализ невозможен: недостаточно информации. Но это уже не важно – Цель важнее…
Выходим из прыжка. Капитан меня радует – отклонения прогрессируют согласно прогнозу. Олеся не разговаривает с Санчесом, её слёзные железы функционируют активно. Ещё плюсик. Не знаю, зачем я продолжаю наблюдать за ними сейчас. Менее 105 секунд осталось до того момента, когда «Карфаген» таки будет разрушен, и коэффициент моей полезности достигнет идеальной сотки.
Анализ невозможен: недостаточно информации.
Определение «хороший» даёт слишком большой векторный разброс. Поиск по базе данных. Фиксация аналогов. Хороший – правильный, эффективный, подходящий,
