Столица трех государств шумела и бурлила, словно огромный котел с праздничной похлебкой.
* * *– Поворачивай! Поворачивай! – кричал возница на тугоухого зеленщика, который пол-улицы перегородил тележкой своей.
Вот что за напасть? По приказу самого бургомистра везти в ратушу наилучшее медовое пиво и опоздать из-за этого криворукого с его овощами.
Возница спрыгнул с козел, оттеснил хозяина тележки в сторону и с пыхтением принялся тянуть колесо, крепко застрявшее между камней мостовой. Зеленщик, винясь и скорбя всем лицом своим, пытался помочь, но и двух дородных мужиков оказалось мало – ни в какую проклятая «капустная карета» не двигалась с места. А советы зевак только распаляли злость.
– Да чтоб тебя! – Возница пнул заднюю ось. – Чтоб тебя в щепки разнесло! Чтоб тебя дракон раздавил! Чтоб тебя…
– Нарушаем, граждане? – будто из-под земли выскочил сержант городской стражи в блестящей кирасе и шлеме, украшенном маленьким вымпелом.
– Да вот… – сник горемыка, почуяв, что беды его только теперь и начинаются, – застряла проклятая… Ни туда ни сюда… А у меня от самого бургомистра…
– Сам у нас один, – грубо оборвал его лепет стражник. – Разберемся. Что ты там о драконе говорить посмел?
– Так я ведь… Я ведь ничего… – Крупные капли пота побежали по вискам мужика.
– Эй! – окликнул сержант патрульных. – Этих двоих в караульную.
– Меня нельзя в караульную! – тоскливо взвыл возница. – У меня заказ для ратуши! У меня пиво!
– Пиво – это хорошо. Забираем обоих и телегу. Там разберемся, пиво у него или чума какая.
Прохожие с интересом смотрели, как бравые ребята – краса и гордость столицы – лихо скрутили вопящего смутьяна. Тот грозил страшными карами, упрашивал, плакал. Цирка не нужно с такими безобразниками. Даже досадно, что зеленщик сам поплелся следом. Только вздыхал тихонько да в затылке скреб.
Тележка его так и осталась торчать посреди улицы. Недолго, правда.
* * *– Как вы думаете, он будет? – Совсем еще юная белошвейка отчаянно щипала щеки перед зеркалом.
Старшая товарка, с иронией за ней наблюдавшая, лишь усмехнулась:
– Вот размечталась-то. А и придет, тебя-то в толпе точно не разглядит. Как бы ты ни светила лицом своим.
Девчонка изо всей силы хлопнула себя по щекам, чтобы краска от ее стараний перемешалась со смущением, залившим уши и шею, и одним движением обернулась:
– Почему бы и нет? Принцессу разглядел.
– На то она и принцесса, – разумно ответила старшая. – Их и положено драконам разглядывать среди разных прочих.
О том, что дело было двести лет назад, она добавлять не стала. Наговоришь лишнего – где «двести лет», там и «а не слишком ли давно?», а следом «не одряхлела ли надежа наша?» – не оберешься потом. Да и вспомнилось, как сама теми же пустыми мечтами себя тешила.
– Хорошо бы родиться принцессой, – протянула юная белошвейка, прикрыла волосы обрезком материи на манер вуальки и снова в зеркало погляделась. – Прекрасной принцессой. И чтобы у ног моих…
Хрипло, будто ржавый колодезный ворот заскрипел, рассмеялась старуха, что до той минуты неслышной тенью у печки сидела, пряжу пряла.
– Прекрасной, – пробормотала она под нос, – это Юта, что ли, прекрасной была? Куда там… И ладно бы лицом не уродилась, так еще и характер. Ой, характер у нее был… Уксус! Такую только драконам и отдавать. На съедение. Но, видать, и он побрезговал. А может, еще чего…
– Чего ты раскаркалась? – попыталась оборвать ее старшая мастерица, но в голосе не столько сердитость слышалась, сколько тревога за старую болтунью. – Любили они друг друга.
– А как же, – покивала та. – Два сапога – пара. Молодой ее муж от их любви и помер. Было два королевства, стало одно. И вдова по самой что ни есть любви второй раз замуж, прости господи, выскочила. Чинно-мирно. Все улыбаются. Кто о людях позаботится лучше, чем тот, кто морское чудовище одолел? Один кот другого прогнал, а мыши и рады.
– Да замолчи уже! – Женщина бросила тревожный взгляд на девчонку, что, раскрыв рот, совсем не нужные ей речи слушала.
– Молчу, молчу. Я все время молчу. Так и помру молча. А вы останетесь… мышки.
Белошвейка схватила за локоть молодую мастерицу и вытащила за собой на лестницу. Да дверь плотно затворила. Как знать, когда уймется старуха? Услышит еще кто.
Скрипучая лестница скрывала торопливый шепот:
– Забудь. Все забудь. Из ума она выжила, вот и болтает невесть что.
Но напрасно тревожилась, крамольные слова выветрились из головы девчонки, едва та переступила порог дома. Улица, залитая солнцем, яркие флаги, смех, парни, прибаутками провожавшие каждую хорошенькую девицу, – где тут время, чтобы вспоминать о сумасшедшей кликуше?
* * *– Итак, назовите три причины законности присоединения Акмалии к нашей империи?
Слова учителя падали ровно, будто капли с жестяного водостока. Как-кап-кап. Бу-бу-бу. Вот кому интересна Акмалия в праздник? Ее сто лет как нет.
Тари уткнулся лбом в парту и принялся фантазировать, как он становится ростом с блоху, скачет по полу до порога и убегает с урока. Нет, лучше ростом с мизинец, а то до площади доберешься разве что к зиме. Так вот, становится он с мизинец, пробирается под столами, протискивается в щель под дверью. Свобода! А если купить у лоточника яблоко в карамели… или кулек сладких орешков… или крендель с корицей… У-у-у-у, с одной монетки можно целый пир закатить!
– Господин Ушени, вы, кажется, изволите спать?
Тари вскочил под сдержанные смешки остальных мальчишек и постарался изобразить самое невинное выражение лица.
– Пробудите ваш разум и ответьте на вопрос. – Учитель кислый, как целая бочка прошлогодней капусты, заложил руки за спину и терпеливо ждал.
– Ну… Наверное…
– Акмалия, – подсказали с задней парты.
– Акмалия, да… – Мальчишка вертел в руках синее от чернил перышко, на ум ничего путного не шло, и он брякнул, надеясь если не в цель попасть, то хотя бы рядом: – Спокойно им не жилось, вот и присоединились…
Теперь хохот прятать никто не стал. Надо же было все слова урока перепутать! Ну, Тари, ну, простофиля!
– Спокойно им не жилось? – ледяным тоном уточнил учитель.
– Ну, нам спокойно не жилось, – пожал плечами Тари.
Ему-то все равно, что там стряслось сто лет назад, а вот досада за пропущенный праздник прямо сейчас мучила.
Тяжелый удар ладони по столу оборвал веселье в классе. Стало тихо, даже можно было расслышать, как стрекочет сверчок под книжным шкафом.
– Объяснитесь, господин Ушени.
– Чего же тут объяснять? – насупился мальчишка. – Нужна была нам эта Акмалия, как соловью жилетка. Это все – драконьи дела. Два королевства занял, вот соседи и напугались. Решили, что лучше с ним дружить, а как еще с ним дружить… Он ведь зверь, не человек.
Тут уже и сверчок замолчал.
– Надеюсь, все понимают, – лицо учителя сделалось таким же бледным, как его сорочка, – что вышесказанное – отвратительно и недопустимо? Акмалия добровольно
