– Да, – ответила она, – я это знаю. Мне кажется, что она бы и мне самой не понравилась. Не хотите ли послушать нашу музыку, мистер Вест.
– Для меня будет громадным наслаждением слышать вашу игру, – ответил я.
– Мою игру! – воскликнула она, смеясь. – Разве вы думаете, что я для вас буду петь или играть?
– Конечно, я питал надежду на это.
Заметив мое смущение, она овладела своею веселостью и сказала:
– Конечно, мы в настоящее время все поем для выработки голоса, а некоторые учатся играть на инструментах для собственного удовольствия, но, собственно, настоящая-то музыка гораздо выше и совершеннее, чем какое-либо наше исполнение, и она так легко достижима для нас, когда нам захочется послушать ее, что мы даже и не называем музыкой наше пение или игру. Люди, действительно хорошо поющие и играющие, все состоят на музыкальной службе государства, а прочие большею частью не поют и не играют. Но, в самом деле, вам хочется послушать музыку?
Я уверил ее еще раз, что очень желаю.
– В таком случае пойдемте в музыкальную комнату, – сказала она.
Я последовал за нею в комнату, отделанную деревом, без занавесок и с полированным деревянным полом. Я уже приготовился рассматривать нового рода инструменты, но не нашел в комнате ничего такого, что при самом сильном напряжении фантазии можно было бы принять за музыкальный инструмент. Мой смущенный вид, очевидно, очень забавлял Юдифь.
– Пожалуйста, посмотрите сегодняшнюю программу, – сказала она, подавая мне какую-то карту, – и скажите, что вам всего более нравится? Не забудьте, что теперь 5 часов.
На карте было выставлено 12 сентября 2000 года и на ней значилась обширнейшая из концертных программ, какие когда-либо мне приходилось видеть. Она была и пространна, и разнообразна, заключая в себе целый ряд вокальных и инструментальных соло, дуэтов, квартетов и различных оркестровых пьес. Этот удивительный список приводил меня в недоумение, пока Юдифь кончиком своего розового пальца не указала на особый отдел с примечанием «5 часов пополудни».
Тут я заметил, что эта громадная программа назначалась на целый день и распределялась на двадцать четыре отделения, соответственно часам суток. В отделе «пять часов пополудни» значилось немного пьес, и я указал пьесу, написанную для органа.
– Как я рада, что и вы любите орган. Едва ли какая-нибудь другая музыка наиболее подходит к моему настроению.
Она предложила мне усесться поудобнее, сама пошла на другой конец комнаты и только дотронулась до одного или двух винтов, как вдруг комната огласилась звуками органа, наполнилась, но не переполнилась, так как мелодия была вполне приноровлена к размерам помещения. Еле дыша, я слушал до конца. Такую музыку, с таким совершенством исполнения я никак не ожидал услыхать.
– Превосходно! – воскликнул я, когда последняя волна звуков медленно замирала. – Точно Сам Бог играл на этом органе. Но где же орган?
– Подождите еще немного, – сказала Юдифь, – мне бы хотелось, чтобы вы прослушали еще этот вальс, прежде чем предлагать мне какие-либо вопросы. Я считаю его прелестнейшим.
И едва успела она проговорить это, как звуки скрипок наполнили комнату чарами летней ночи.
Когда окончился этот вальс, она сказала:
– Здесь нет ничего таинственного, как вы по-видимому воображаете. Музыка эта исполнялась не феями, не эльфами, а добрыми, честными и необыкновенно искусными человеческими руками. Мы просто применили к музыке идею сбережения труда общим участием в деле. В городе есть несколько музыкальных зал, приноровленных в акустическом отношении к различного рода музыке. Залы эти соединены телефоном со всеми домами города, жильцы которых соглашаются вносить незначительную плату. Можно быть уверенным, что нет таких, которые не пожелали бы это сделать. Состав музыкантов, причисленных к каждому залу, так велик, что, хотя на каждого в отдельности исполнителя или группу исполнителей приходится небольшая часть программы, все-таки она распределена на все 24 часа. Рассмотрев внимательнее сегодняшнюю карту, вы заметите, что отдельные программы четырех из этих концертов, состоящих из совершенно различных родов музыки, исполняются теперь одновременно. Если вы пожелаете слышать одну из четырех пьес, исполняемых теперь, вам придется только нажать кнопку, которая соединит проволоку вашего дома с залом, где исполняется эта пьеса. Программы так составлены, что пьесы, исполняемые одновременно в различных залах, представляют собою выбор не только между инструментальною и вокальною музыкою и различного рода инструментами, но и относительно различных мотивов, от серьезных до веселых, так что могут удовлетворить различным вкусам и настроениям.
– Мне кажется, мисс Лит, – сказал я, – что, если бы мы могли придумать такое учреждение, которое доставляло бы каждому дома музыку, превосходную по исполнению, не ограниченную никаким сроком, подходящую ко всякому настроению, начинающуюся и кончающуюся по желанию, мы считали бы достигнутым предел человеческого блаженства и перестали бы стремиться к дальнейшим улучшениям.
– Я никогда не могла себе представить, как это те из вас, для кого музыка являлась потребностью, терпели старомодную систему удовлетворения этой потребности, – заметила Юдифь. – Действительно хорошая музыка, кажется, в ваше время была совершенно недоступна массам, и ею могли наслаждаться только избранные, да и то случайно, с большими неудобствами, значительными издержками и на короткое время, произвольно назначенное кем-нибудь другим и в связи со всевозможного рода нежелательными обстоятельствами. Ваши концерты, например, и оперы! Как, должно быть, ужасно ради одной или двух музыкальных пьес, которые вам хотелось слышать, – сидеть часами и слушать то, что вам не нравится! За обедом, например, можно пропустить кушанья, которые не любишь. Кто бы захотел обедать, как бы он ни был голоден, при непременном обязательстве есть все, что подается на стол? А я уверена, что у человека слух так же чувствителен, как и вкус. Я думаю, что эти-то трудности добиться истинно хорошей музыки и заставляли вас выносить у себя дома игру и пение лиц, знакомых лишь с элементами искусства.
– Да, – возразил я, – для большинства из нас существовала только такого сорта музыка или же совсем никакой.
– Да, – заметила Юдифь, – когда хорошенько подумаешь об этом, уже не кажется отрадным, что люди в то время вообще не интересовались музыкой. И я бы вероятно, возненавидела ее.
– Если я вас верно понял, – спросил я, – эта музыкальная программа относится ко всем 24 часам суток? По крайней мере, это видно по карте. Но кто же захочет слушать музыку между полночью и утром?
– О, многие, – ответила Юдифь. – Во все часы есть бодрствующие люди, но если бы музыка была даже и не для них, то есть страдающие бессонницей, больные и умирающие. Все наши спальни у изголовья постели снабжены телефоном, и с его помощью каждый страдающий бессонницей может иметь в своем распоряжении музыку, соответствующую своему настроению.
– И в моей комнате имеется такое приспособление?
– Конечно,
