– Липутки, – буркнул я и, гордо повернувшись, двинулся ловить кси.
На давешней амейке под ёнами распивали трое коголиков. Уговорить их на физические йствия удалось, лишь обозвав всех троих дерастами. Через нуту после этого я уже получал своё.
Богород расцвёл. Радома пестрили покрасками, по спулицам спешили разноцветные затолпы. Лопарни вели под поруки нарядно разодетых медевушек.
– Николя! – радостно приветствовала меня Комарина, едва я позвонил ей. – Куда же ты пропал, милый? Приходи сегодня, будет Засветка, помнишь, та, рыжая, ты, по-моему, положил на неё выглаз. Нет, нисколько не ревную. Придёшь?
Я обещал и задумался. По всему выходило, что этот памир лучше двух предыдущих. Однако то, что я вновь попал не к себе, засомнений не вызывало.
Через пополчаса, загнав Григорю довьетнамскую помарку за семнадцать тысяч вырублей, я спустился вниз, убедился, что обнумерация каквартир начинается с «3», и выбрался из радома наружу.
– Мудядя Николя, – подскочила вреднющая Рогалька. – Тебя что, укоротили?
– Действительно, Пониколай Гриваныч, – вступила Рогалькина гамамаша. – Эко вас скуксило.
Проигнорировав обеих, я кинулся ловить кутакси. Теперь я уже понимал, что меня на самом деле зовут Коля. Понимал, что Марина отказалась встречаться со мной из-за рыжей Светки. Понимал, что мне двадцать семь, а вовсе не двадцать шесть и не двадцать пять. И догадывался, что побывал на минус первом, минус втором и плюс втором отражениях своего мира. Не знал только, как он называется. Бемля, Вемля, Гемля, – твердил я про себя, усаживаясь в кутакси.
– Маземля, – подсказал выводитель в ответ на прямо поставленный живопрос. – Куда прикажете везти?
В запарке, на знакомой доскамейке сидели две медевушки. В том, что медевушки тоже умеют драться, я убедился вскоре после того, как назвал обеих дудурами.
Марина плюс Коля равно любовь. Главное – не забыть это. Заучить наизусть и запомнить.
Я вернусь. Я обязательно вернусь. Не знаю, сколько ещё предераз мне придётся получать по держиморде. Но я вернусь. Не забыть и не перепутать. Меня зовут Ля с анеты Мля. Нет, не так. Я – Джопониколя с Мармаземли. Снова не так. Я – Коля с планеты Земля. Точно! Коля, Коля, Коля. Главное – запомнить, чтобы не пропустить свой драпамир. Мою евушку зовут Кошмариной. Она простит меня, надо только вернуться. Никаких больше рыжих Веток, Пустосветок, Еток, Ок…
Марина плюс Коля. Марина плюс Коля. Марина плюс…
Сейчас меня будут бить. Не сильно, но больно, и, возможно, осьминогами. Это хорошо и правильно: бейте. Потому что когда я приду в себя, первым, что я увижу и заучу, будет протонадпись, вырезанная мной несколько драпамиров назад ожом на тволе древнего грубадуба:
МАРИНА + КОЛЯ = ЛЮБОВЬ
Слово
Ярослав Кудлач
Кто они?
Рассказ
В один из дождливых и скучных октябрьских дней, когда не то что гулять на улице, в окошко даже смотреть не хотелось, у заколоченного киоска «Союзпечать» притаились двое мальчишек. Старшему было не больше десяти лет, а младший лишь в этом году пошёл в школу. Ребята ёжились, сунув руки в карманы серых, купленных «на вырост» пальтишек, дрожали и переминались с ноги на ногу. Время от времени они выглядывали из-за угла киоска на улицу, и тогда порывы ветра швыряли им в лицо мелкие дождевые капли. Мальчики сердито морщились, вытирали мокрые щёки изрядно набрякшими рукавами, но продолжали мужественно нести загадочную вахту.
А на лужах крупные пузыри – значит, дождь зарядил надолго. Немногочисленные пешеходы пробегали мимо, стараясь как можно скорее добраться до своих тёплых и уютных домов. Изредка проезжали автомобили, устраивая настоящую водную феерию и заливая мутными потоками тротуар вместе с заброшенной «Союзпечатью». Поэтому, завидев машину, мальчишки дружно прятались за киоск. Дождавшись, когда проедет очередной «поливальщик», они выбирались наружу и вновь вглядывались в промозглую дождевую пелену.
В который раз обтирая мокрое лицо, старший ловко сплюнул сквозь зубы в ближайшую лужу и процедил:
– Отец мне теперь точно голову оторвёт. Уже целый час тут торчим! За хлебом пошли, называется!
Младший с некоторым испугом смотрел на буро-коричневые ручьи, струящиеся по мостовой.
– А если они вообще не придут? – спросил он вдруг.
– Придут, – авторитетно объявил старший. – Обязательно придут, вот увидишь. Они иногда задерживаются, но потом появляются.
– Димка, слышь… Они очень страшные?
– Не бойся, глупый! Они нас не тронут. Они вообще никого не трогают, им никто не нужен.
– Но ведь они страшные? Правда ведь?
Димка рассердился.
– Ну что ты всё время ноешь, плакса? – презрительно спросил он. – То мокро ему, то холодно, а теперь вот забоялся… Да, страшные! Очень! А теперь беги домой к мамке, она уже заждалась поди…
Младший упрямо втянул голову в плечи.
– Не пойду. Я тебе вообще не верю.
– Чего ж ты тут торчишь?
– Потому что ты обманщик и проспорил. Я уйду, а потом ты скажешь, что их видел. И опять соврёшь.
– Не вру я, Санька, честное пионерское! – закричал Дима. – Я их вправду видел! Дважды! И у нас в классе новенький, из Твери, он говорил, что там они тоже есть! И Нинка из второго подъезда про них рассказывала!
Маленький Санька хихикнул:
– Нинка твоя – тоже врушка и в придачу ябеда. И трусиха. Она бы с рёвом домой побежала, если бы их встретила.
– Она и побежала! Ревела со страху и бежала. Матери сразу всё рассказала. А та её под замок за враньё. И без ужина оставила.
– Вот видишь, сам сказал – враньё!
– Это мать сказала, что враньё! А Нинка не соврала. У неё голова куриная, она в жизни до такого не дотумкает.
Саня задумался.
– А наши родители про них знают?
– Не-а. Они их даже не видят. Взрослые их вообще видеть не могут.
– Почему?
– Не знаю. Дети могут. Я видел, Нинка…
– Почему же я не видел?
Дима хитро прищурился:
– А ты в сильный дождь гулять ходишь?
– Не-е-е, – протянул Саня. – Меня не пускают. Боятся, что простужусь.
– Вот! И почти никого не пускают. А их только в сильный дождь можно встретить, и то не всегда.
Саня опять задумался, хлюпая носом.
– Слышь, Дим… А почему только в дождь?
– Опять започемучкал! Говорю тебе: не знаю. Может, они дождь любят. Червяки ведь в дождь из земли лезут? Ну и эти тоже…
Послышался рокот мотора, и мальчики предусмотрительно спрятались за киоском. Мимо протарахтел грузовик, заливая грязными волнами тротуар. Когда наводнение схлынуло, Санька решительно вышел из-за дощатой стенки.
– Всё! – объявил он. – Я пошёл домой. А ты можешь ждать, сколько хочешь. Только больше не ври! Ни за что не поверю! И солдатиков ты мне проспорил!
С этими словами он гордо надвинул на уши промокший картуз, отвернулся от Димки, но тут же замер, вглядываясь в мокрую уличную перспективу.
Вдали что-то шевельнулось среди дождя. Из серой мороси выступили неясные фигуры. Словно дождь был стеной, в которой отворилась невидимая дверь, выпустила смутные, перекошенные тени, и они побежали вдоль
