— Погодите. Хотите сказать, что у русских есть эти, гм, шогготы, но у нас их нет. И даже немытые арабы в Багдаде над ними работает. По-вашему, выходит, у нас есть отставание по шогготам? Стратегическая брешь в обороне? И теперь русские с иранцами утюжат ими Афганистан?
— В общем и целом верно, — быстро говорит Роджер, — Однако, были разработаны оружейные системы противодействия, предназначенные для уменьшения вероятности одностороннего упреждающего применения, которое затем перерастёт в обмен ударами, без малого, божественных сил. — Конгрессмен в середине ободряюще кивает. — За прошедшие три десятилетия по программе конструкционного усовершенствования боевых ЛА на группировку самолётов B-39 была возложена задача поддержания в готовности системы XK-ПЛУТОН, чьей целью является ослабление возможности Советского Союза привести в действие проект «Кощей». Последний является дремлющим чужеродным созданием, которое русские захватили в гитлеровской Германии в последние дни войны. У нас имеется двенадцать крылатых ракет класса «ПЛУТОН» на ядерной тяге, которые постоянно нацелены на этот «проект». В них столько же мегатонн, сколько во всех наших ракетах «Минитмен». В теории, мы разнесём его на кусочки ещё до того, как оно проснётся и разом сожрёт разум всех людей в радиусе трёхсот километров.
Роджер оседлал любимого конька.
— Во-вторых, насколько нам известно, возможности Советского Союза по управлению технологией шогготов на сегодняшний день в лучшем случае крайне малы. Они могут приказать им прокатиться по горному селу козопасов в Афгане, но не могут заставить их создать нового шоггота. Пригодность их в качестве оружия ограниченная, хотя и потрясающая. Но основная проблема не в них. Большую проблему представляет храм в Басре. Там находятся функционирующие врата, и, если верить Мехмету, Мухабарат, служба политической разведки Ирака, пытается выяснить, как с ними работать. Они пытаются что-то через них призвать. Больше всего он боялся, что они, а также русские, потеряют контроль над тем, с чем работают; по всей вероятности, это ещё одна сущность почти божественной силы, как К-Тулу, являющееся ядром проекта «Кощей».
— Эта твоя Тула, — говорит старик, — можешь, кстати не швыряться при мне префиксами «Ка что-то там», — она одна такая?
— Не знаю, сэр, — мотает головой Роджер. — Известно, что врата ведут как минимум на три другие планеты. Возможно имеются и другие, неизвестные нам. Мы не знаем, как их создавать и закрывать. Единственное, что мы можем — отправлять через них людей или заложить проход кирпичом. — Ему приходится прикусить язык, потому что миров больше, чем три, и в одном из них он бывал — убежище в XK-Масада, построенное НУ ВКР из засекреченного бюджета. Он видел купол полуторакилометровой высоты, на разработку которого у Ричарда Фуллера ушло десять лет, видел кольца ПВО системы «Пэтриот». Звено чёрных угловатых истребителей от Skunkworks, которые, говорят, не видны на радарах, облетают дозором пустые небеса XK-Масады. Гидропонные фермы, пустые казармы и многоквартирные дома ждут сенаторов, конгрессменов, их семьи и тысячи сотрудников обслуги. В случае войны их эвакуируют через небольшой проход, который теперь установили на цокольном этаже здания Исполнительного Управления, в помещении под бассейном, где некогда Джек купался нагишом с Мэрилин.
— Теперь без протокола, — рубит воздух рукой старый конгрессмен. — Выключай, говорю, парень. — Оператор выключает камеру и выходит за дверь. Старик подаётся вперёд. — С твоих слов получается, что мы ведём необъявленную войну с каких, скажи-ка, пор? Со второй мировой? Или раньше, со времён экспедиции Пэбоди, когда выжившим удалось притащить первые неземные артефакты? А теперь в игру пролезли засранцы иранцы и решили, что это — часть их войны с Саддамом?
— Сэр, — Роджер может себе позволить лишь один кивок.
— Ладно, — Конгрессмен внимательно смотрит на собеседника. — Допустим, я тебе сейчас скажу слова «великий фильтр». Что они для тебя значат?
— Великий… — Роджер осекается. Профессор Гулд, вспоминает он. — Нам читал лекцию профессор палеонтологии, — объясняет он. — По-моему, он это упоминал. Что-то на тему того, почему у нас в небе не черным-черно от летающих тарелочек.
Конгрессмен снова фыркает. Его собеседник приходит в движение и выпрямляется в кресле.
— Благодаря Пэбоди и его последователям вроде Либкунста и иже с ними, мы знаем, что во вселенной полно всякой жизни. Великий фильтр, мальчик мой, это та сила, которая не даёт этой жизни развить разум и навестить нас. Неизвестно что и неизвестно как убивает разумную жизнь до того, как та разработает себе такую технологию. Что если они, не подумав, суются в наследие древних? Что ты на это скажешь?
Роджер нервно облизывает губы.
— Думаю, вполне вероятно, сэр, — отвечает он. Нервозность всё нарастает.
— Это оружие, с которым цацкается твой полковник, — сурово произносит конгрессмен, — по сравнению с ним наш ядерный арсенал выглядит как детский пистолетик, а ты, значит, «вполне вероятно, сэр»? По-моему, кто-то в Овальном Кабинете спит на боевом посту.
— Сэр, согласно указу президента № 2047 от января 1980 года на роль оружия массового поражения в вооружённых силах принято ядерное оружие. Разработка других типов оружия приостановлена, излишки передаются в ведение объединённого комитета по расходу боеприпасов под председательством адмирала Пойндекстера. Полковник Норт был переведён в этот комитет приказом командования Корпуса морской пехоты США при полном ведении Белого Дома…
Дверь открывается. Конгрессмен сердито оборачивается.
— Я же сказал, чтобы нас не беспокоили?
— Сэр, — неуверенно произносит стоящий в дверях помощник, — произошло, э-э, серьёзное нарушение режима безопасности, и нам требуется эвакуироваться…
— Куда? Что случилось? — настаивает конгрессмен. Роджера одолевает щемящее чувство; помощник смотрит не на членов комитета, а за ним стоит человек из президентской охранки.
— Басра. Нападение, сэр. — Помощник украдкой смотрит на Роджера, и тот замирает, отказываясь верить. — Пожалуйста, пройдёмте со мной…
Бомбардировка начнётся через пятнадцать минут
Пригнуть голову, и вперёд по коридору, где носятся с бумагами чиновники конгресса. Слышны требовательные голоса. К Роджеру присоединяется группа людей из службы охраны в тёмных пиджаках, и они вместе поторапливаются в кильватере конгрессменов. Словно звон в ушах, голову наполняет вой сирены. На вопрос «Что происходит?» никто не отвечает.
Вниз, на цокольный этаж. Ещё коридор, два морпеха охраняют проход с оружием наизготовку. Люди из службы охраны обмениваются краткими докладами по рации. Членов комитета поспешно уводят по узкому служебному тоннелю, а Роджера задерживают на входе.
— Что происходит? — спрашивает он своего «опекуна».
— Минутку, сэр.
Они вслушиваются, принимают приказы, наклонив головы, словно хищные птицы в поисках
