— Это Дельта-четыре, приём. Разрешаю идти по тоннелю, сэр. Сюда, пожалуйста.
— Что происходит? — продолжает требовать Роджер, но позволяет вести себя по коридору до конца и за угол. От потрясения немеют конечности, он заставляет себя переставлять ноги. Шаг, ещё один.
— Уровень готовности вооружённых сил повышен до максимального, сэр. Вы в особом списке персонала дома. Следующая дверь налево, сэр.
Очередь в слабо освещённом служебном помещении движется быстро; охранники в белых перчатках ставят галочки в списках, и мужчины и женщины проходят по за толстую стальную дверь. Роджер в замешательстве оглядывается. Вот знакомое лицо.
— Фоун? Что происходит?
— Не знаю, Роджер. — Секретарь полковника выглядит удивлённой. — Я думала, ты сегодня даёшь показания.
— Я тоже так думал. — Они уже у двери. — Что ещё?
— Ронни сегодня выступал с речью в Хельсинки; полковник поручил мне её записывать у него в кабинете. Что-то про то, чтобы не мириться с существованием империи зла. Отпустил какую-то шутку про то, что начинаем бомбить через пятнадцать минут, а потом это…
Вот и дверь. За ней — обшитый сталью шлюз. Морпех-охранник забирает именные бэджики и пропускает их за дверь. С ними заходят ещё два штатских чиновника и бригадный генерал средних лет. Дверь захлопывается, фоновый шум стихает, в ушах у Роджера щёлкает, а потом открывается другая дверь. Очередной охранник делает им знак проходить в приёмную.
— Где это мы? — озираясь, спрашивает секретарь с пышной причёской.
— Добро пожаловать в XK-Масаду, — отвечает Роджер. Страхи его детства настигают его, и он уходит искать туалет, чтобы не блевать у всех на виду.
Вернись к нам
Следующую неделю Роджер проводит в состоянии оцепенения. Его квартирка выглядит как номер в отеле — есть охрана, кондиционер, но окна выходят на внутренний двор. Но он почти не обращает внимания на то, что его окружает. Всё равно у него больше нет дома, куда можно вернуться.
Роджер больше не бреется. Не меняет носки. Не смотрит в зеркало и не расчёсывает волосы. Он много курит, заказывает в пищеблоке дешёвый бурбон и каждый вечер напивается до потери памяти. Если честно, он в полном раздрае. Разрушает сам себя. Всё, что у него было, развалилось в единый миг — работа, уважаемые им люди, семья, сама его жизнь. Но одна вещь никак не идёт у него из головы — лицо Гормана, стоящего перед подводной лодкой, сжигаемого изнутри лучевой болезнью. Мёртвого, но ещё не знающего об этом. Поэтому он больше не смотрит в зеркала.
На четвёртый день он валяется в кресле, смотрит по телеку старые серии «Я люблю Люси» в записи. Дверь в его номер тихо открывается, кто-то заходит. Роджер не смотрит на посетителя, пока полковник не подходит к телевизору и не выключает его из розетки, а потом садится рядом. Под глазами у полковника тёмные мешки; форма помята, воротник расстёгнут.
— Завязывай, Роджер, — тихо произносит он. — Выглядишь как говно.
— Ну, да. Вы тоже.
Полковник передаёт ему тонкую папку жёлтого картона. Роджер инстинктивно извлекает оттуда единственный лист бумаги.
— Они, значит.
— Ага. — Недолгая пауза. — А знаешь, мы, по сути, ещё не проиграли. Может быть, удастся вытащить твою жену и сына. Или вернуться домой.
— И вашу семью, наверное. — Роджера трогает сострадание полковника, надежда на то, что Андреа и Джейсон будут в порядке, пробирает даже через сковавшую его броню отчаяния. Он понимает, что в стакане пусто, но не наливает новую порцию, а ставит его на ковёр, рядом с ногами. — Почему?
Полковник вынимает лист из его занемевших пальцев.
— Наверное, кто-то засёк тебя в «Царе Давиде» и отследил до нас. У Мухабарат везде агенты, а если они с КГБ работали… — Он пожимает плечами. — Потом президент отпустил шуточку по микрофону, который оказался не отключённым… Ты на этой неделе за сводками следил?
— А надо? — смотрит на него Роджер пустыми глазами.
— О, событий по-прежнему полно. — Полковник откидывается на спинку дивана, вытягивает ноги. — Насколько мы знаем, на той стороне ещё кто-то жив. Лигачёв по правительственной связи рвёт и мечет, обвиняет нас в геноциде, но хотя бы пока не молчит. В Европе хаос, а что творится на Ближнем Востоке, никто не знает. Оттуда даже SR-71 не возвращаются.
— То, что в Тикрите.
— Да. Плохие новости, Роджер. Вернись к нам.
— Плохие?
— Хуже некуда. — Полковник зажимает ладони коленями, смотрит в пол, как пристыжённый ребёнок. — Саддам Хуссейн аль-Тикрити много лет пытался заполучить технологию древних. Похоже, ему наконец удалось стабилизировать врата в Сотот. Исчезли целые деревни, в низинах восточной части Ирака исчезли низинные арабы. Говорят о жёлтом дожде, от которого плоть сходит с костей. Иранцы всполошились и нанесли-таки ядерный удар. Дело в том, что нанесли за два часа до той речи. Какой-то козёл в Плотске запустил половину SS-20 Уральского кольца — они ещё восемь месяцев назад перешли на повышенную готовность к запуску — правда, выжег он, слава Богу, юг. О Ближнем Востоке можешь забыть раз и навсегда. Всё от Нила до Хайберского прохода превратилось в пепел. Вестей из Москвы всё ещё ждём, но стратегическое командование ВВС подняло в воздух все «Миротворцы». Восточное побережье севернее Северной Вирджинии мы потеряли, а они лишились Донбасса и Владивостока. Полный бардак, никто даже не знает, с красными мы воюем, или с кем ещё. Но та коробка в Чернобыле — проект «Кощей» — двери открыты, Роджер. Мы прогнали над ним по орбите спутник. Есть следы, ведут на запад. ПЛУТОН его не остановил — и хрен его знает, что творится в странах Варшавского Договора. Или во Франции, Германии, или Англии с Японией.
Полковник тянется к виски Роджера, протирает горлышко и делает большой глоток. Выражение его лица совершенно дикое.
— Кощей вырвался, Роджер. Эти суки его разбудили. И не могут с ним справиться. Представляешь?
— Представляю.
— Завтра с утра заступаешь на смену, Роджер. Надо узнать, на что способно эту Тулу. Надо узнать, как его остановить. Про Ирак забудь, вместо Ирака теперь дымящийся кратер. Но К-Тулу движется к Атлантическому побережью. Что будем делать, если оно не остановится?
Масада
Город XK-Масада гигантским грибом возвышается над холодной равниной. Купол диаметром три километра, стоящий на холодной возвышенности засушливой планеты, что крутится вокруг умирающей звезды. В пустом небе на рассвете и закате ревут чёрные угловатые F-117, облетая грозящую со всех сторон пустоту, что уходит в невообразимую даль.
По улицам города движутся тени, некогда бывшие людьми оболочки в форме. Они шуршат у подножия бетонных громад, словно осенние листья, всецело отдавшись задаче, которая придаёт какой-то смысл их последним дням. Над ними возвышаются громады стальных опор, которые поддерживают исполинский геодезический купол, закрывающий город. Он загораживает злые, чуждые созвездия и не
