— Истерд! Моя гордость! Вечно в бою укладывает обоих братьев на лопатки, а они потом ноют, как бабы, — Магнус встал и поманил отпрыска к себе. — Покажись-ка нашим гостям, дай на тебя полюбоваться.
Воин отряхнулся, разметав брызги по всему шатру и снял капюшон, продемонстрировав гостям длинную огненно-рыжую косу толщиной с кулак. Альдор внезапно обнаружил себя, сидящим с разинутым ртом. Грегор удивился не меньше и разглядывал дитя Магнуса с нескрываемым интересом.
Ибо будущий заложник оказался весьма привлекательной молодой женщиной.
Истерд поклонилась:
— Отец.
— Дочь. Хочу представить тебе Грегора, вождя хайлигландцев. Сегодня мы с ним заключили мир, и я хочу, чтобы ты стала его гостьей в знак моих добрых намерений. Надолго.
Истерд обернулась к Вигге, ища поддержки. Брат покачал головой, не смея идти против воли отца.
— Но… — начала девушка, однако вождь грубо ее прервал.
— Топором махать сможешь и в Эллисдоре, — не терпящим возражений тоном отрезал Магнус. — Поедешь ты. Так нужно.
Если Истерд не понравилась эта затея, вида она не подала:
— Будь по-твоему, отче.
Рунд раскатисто засмеялся.
— Это она при вас такая покорная, а так спуску мне не дает! Ступайте все, — он махнул рукой, веля детям уходить, — Позже поговорим.
Истерд молча поклонилась, на миг встретившись глазами с Грегором, и вместе с братом вышла на улицу.
— Своенравная баба и дерется, как волчица. Точно не в мать пошла, — проворчал Магнус. — Но сердце доброе. Вы уж будьте с ней помягче в своем Хайлигланде. Девка моя плохо говорит на вашем языке и не знает порядков.
Волдхард улыбнулся, блуждая взглядом по недоеденной дичи.
— Мы сделаем все, чтобы леди Истерд понравилось в Эллисдоре. Привози ее, когда будешь готов.
— Леди? — хохотнул Магнус. — Представляю я лица этих ваших леди, когда она начнет топором махать! Но я поговорю с ней, чтоб вела себя прилично. А когда соберемся, пришлю весточку с Ойвиндом. Долгий язык всегда едет вперед меня.
Старый рунд вышел первым, следом шатер покинул Альдор. Барон стоял, держа поднятый полог в руках. Грегор отчего-то медлил. Магнус жестом попросил его задержаться.
— И еще кое-что, мой новый друг. Возникла тут одна мысль…
Ойвинд задернул шатер и красноречиво посмотрел на эрцканцлера, давая понять, что вождям требовалось побеседовать наедине. Альдор пожал плечами и вернулся к своей лошади. Грегор догнал его быстро.
— Вынужден признать, ты был прав. Зря я медлил, — сказал он, светясь лучезарной улыбкой, и барон внезапно осознал, что давно не видел его в настолько приподнятом настроении. — Эти переговоры открыли перспективы, о которых я и не смел мечтать.
Миссолен.
Коронация больше напоминала военный парад.
В воздухе витала тревога — носилась над толпой, вселяя беспокойство и в лордов, и в простолюдинов. Напряженное ожидание наполняло воздух, давило, лишая покоя. Демос знал, что, как ни старайся, обмануть чернь невозможно — люди всегда чувствуют неладное.
«Даже невооруженным глазом видно, что город разделился».
Солдаты объединенной имперской армии теснили возбужденных горожан к обочинам улиц. Воины щеголяли черными плащами и начищенным до блеска оружием. На их новеньких щитах красовались символы Криасморского договора — семь черных мечей, расположившиеся кругом на серебряном диске Гилленая.
«Знаки следует обновить. После того, как Хайлигланд от нас отрекся, мечей должно остаться шесть. Или пока лучше не торопиться?»
Отряды бельтерианской кавалерии в зеленых мундирах неусыпно патрулировали улицы, помогая давно переставшей справляться городской страже. Корабли Энриге Гацонского привезли в Миссолен еще три сотни пехотинцев и рыцарей — настолько похожих между собой, что, казалось, они были рождены одной матерью. Собрались здесь и знаменитые канеданские лучники, и освендийские копьеносцы, и рикенаарские воины, вооруженные изогнутыми саблями.
Воспользовавшись положением канцлера, Демос призвал всех, кого мог, стараясь не вызвать панику среди местного населения. На полях вокруг города уже было не протолкнуться от солдатских шатров и палаток. В совокупности насчитывалось около пяти тысяч человек.
«Я не могу рисковать. Не теперь».
Великий наставник принял вызов и согнал в Миссолен братьев-протекторов из каждой обители восточной части империи. Разведчики лорда-протектора Анси донесли о трех тысячах воинствующих монахов в дополнение к пяти сотням обитателей Эклузума. Шпионы Арчеллы докладывали еще о двух тысячах вооруженных церковников, развернувших лагерь в одном дне перехода от столицы. Однако в спину им дышали полторы тысячи бельтерианских пехотинцев и полк тяжелой кавалерии, что должно было немного охладить пыл святого воинства.
«Если конфликту суждено перерасти в столкновение, город утонет в крови. Но вряд ли все ограничится одной лишь столицей».
Численное преимущество пока оставалось на стороне Демоса, хотя на деле лояльных ему воинов было меньше — военмейстер Офрон Аллантайн отказался принимать какую-либо из сторон назревающего конфликта.
«Оно и к лучшему. Его задача — обеспечивать порядок в городе, а не подливать масла в огонь. Пусть за Освендис говорит лорд Брайс».
Демоса и Витторию облачили в золото с ног да головы. Тяжелая повозка — тоже золоченая от козел до колесных спиц — проседала от обилия сверкающей парчи и зеленого бархата. Каждая деталь этого произведения искусства сияла, словно тысяча солнц. Нарядно одетые горожане бросали под ноги растянувшейся процессии мелкие розовые цветы — последние дары ушедшего лета. Один из них попал на плечо Демосу, он аккуратно снял его за лепесток и принюхался. Пахло тухлятиной.
«Как и вся эта история. Со стороны красиво, а тронешь — в нос бьет гниль».
Перед повозкой шествовали монахи, братья-протекторы, кавалеристы, почетные караульные — всех и не сосчитать. Хвалебные гимны, что пели церковники, совершенно глохли, подавляемые шумом толпы. Демос не слышал самого себя.
Царственная Виттория смотрелась среди всего этого великолепия гораздо уместнее, чем ее супруг. Гацонка раздавала ослепительные улыбки, махала рукой горожанам, кивала головой в знак благодарности за пожелания долгого и счастливого правления — словом, вжилась в роль не хуже благовоспитанной латанийки королевский кровей.
Но истинный триумф принадлежал леди Эльтинии. Вдовствующая герцогиня вовсю смаковала победу сына.
«Или свою?»
Ее карета следовала сразу же за
