Джерта это не останавливало.
Отправляясь в Гивой, он взял порошка с хорошим запасом — практика показывала, что много «лунного песка» не бывает. Но даже при условии строжайшей экономии этого не хватило. Энниец ожидал, что дело закончится еще в вольном городе: по его расчетам, обратно в Эннию он должен был вернуться к середине лета. Однако уже близился сезон сбора урожая, а отдыха Джерту было не видать, как своих ушей.
Как и Десари. Она, наверное, здорово соскучилась.
Все полетело в тартарары едва ли не с того момента, как он добрался до Гивоя. В вольном городе дела обстояли совершенно не так, как ему описывали. И вместо того, чтобы методично следовать намеченному плану, пришлось импровизировать. Перемещение в Эллисдор окончательно спутало все карты и лишило возможности действовать. Обстоятельства менялись настолько быстро, что Джерт был вынужден спешно продумывать новые планы, толком не проработав старые.
Без порошка ситуация, в которой он оказался, приобретала вконец мрачный оттенок и начинала отчетливо пованивать смесью отчаяния и безысходности.
Как бы Джерт ни старался избежать вовлечения в это дело земляков, в эннийский квартал ему все же предстояло нанести визит. Ибо, пусть он и давно привык действовать в одиночку, оставаться один на один с огромным враждебно настроенным городом было безумием даже для него. Порошок мог подстраховать.
Энниец наскреб щепотку «лунного песка» со дна кисета, аккуратно, опасаясь потерять даже крупицу, поместил на тыльную сторону ладони и, стараясь не шуметь, вдохнул.
Ноздри разрывало. По сравнению с этим снадобьем жжение от паштары было легкой чесоткой. Обычно Джерт предпочитал смешивать порошок с напитками — медовой водой или отварами из ягод. В крайнем случае, с чем-то хмельным, хотя тогда эффект выражался слабее. Совать «лунный песок» в нос отваживался не всякий — существовал серьезный риск сжечь органы дыхания изнутри. Но сейчас выбора, как и времени, у Медяка не было. Практика показывала, что быстрее всего снадобье действовало, попадая в организм через нос.
Когда жжение поутихло, Джерт проверил оружие и тихо протиснулся в лаз. Внутри было темнее, чем в душе ростовщика. Тусклый лунный свет едва пробивался сквозь доски и меркнул, не добираясь даже до середины помещения. Медяк дал глазам привыкнуть к окружавшему его мраку и, наконец, начал различать очертания предметов — «лунный песок» подействовал.
Комната, в которую проник энниец, выходила в единственный во всем доме коридор, по которому Гуташ вел наемников к подземному ходу. Джерт бесшумно вышел и огляделся. Слева, в десятке шагов, располагалось помещение, таившее за собой спуск вниз. Справа, освещенный сиротливым факелом, находился зал, где Гуташ тихо шуршал барахлом убитых наемников — трупы все еще лежали там же, где их и застал вероломный налет вагранийских гвардейцев. Медяк осторожно двинулся на свет и, держа проводника в прямой видимости, затаился за стойкой, еще хранившей кисловатые запахи скверной еды.
Теперь предстояло совершить самое сложное.
Сделав глубокий бесшумный вдох, Джерт прикрыл глаза и выровнял дыхание. Одно неверное движение, малейшее отступление от алгоритма — и усилия пойдут прахом, а порошок будет потрачен впустую.
Главное — полное сосредоточение на процессе и человеке, на которого направлено воздействие. Так его учили. Медяк снова медленно вдохнул, мысленно сосчитал до пяти, открыл глаза и, не мигая, уставился на проводника, собирая и концентрируя волю. В теории это было легко, но на практике фокус по отоводу чужих глаз начал хоть сколько-нибудь получаться лишь после месяцев ежедневных тренировок.
Ибо Джерт был отличным актером и прекрасным бойцом, но отвратительным магусом, хотя и носил в своей крови зачатки этих способностей. Впрочем, даже смехотворное количество колдовской силы в сочетании с «лунным песком» и целью выжать из столь неординарного таланта максимум не раз спасало эннийцу жизнь.
Моргнув, Джерт медленно выдохнул, продолжая наблюдать за Гуташем. Тот и ухом не повел, хотя с расстояния нескольких шагов звук извлекаемого из ножен оружия не услышать он не мог.
Порошок был потрачен не зря.
Медяк удовлетворенно вернул клинок в ножны — время для поножовщины еще не наступило.
Теперь все пройдет проще. Энниец дождался, пока проводник повернется к нему спиной, перемахнул через поваленную скамью, схватил лежавший на полу обломок ножки стола и в два прыжка оказался возле вагранийца. Гуташ вздрогнул, и едва он начал поворачивать голову, как со всего размаху получил по затылку и тут же обмяк.
— Зря ты не послушался своего товарища, — тихо сказал Джерт по-вагранийски и достал из валявшегося здесь же мешка Артанны моток веревки — сам же давеча его туда и положил.
Как знал, что еще пригодится.
* * *Гуташ очнулся в сарае, окруженный мертвецами и полумраком — та же картина, что он лицезрел до того, как провалиться в забытье. Однако теперь проводник был накрепко связан по рукам и ногам, да так, что не мог пошевелиться. Вязали его с толком. Затылок раскалывался от боли — чем бы его ни приложили, сделали это от души.
Перед ним на корточках сидел рыжеволосый энниец — последний выживший из разношерстной компании шразов Артанны. Тревожные всполохи пламени плясали на лице и медной шевелюре наемника. Он кинул безразличный взгляд на Гуташа и продолжил обыскивать ценный скарб своих покойных коллег — перекладывал деньги в кошель, набивал мешок остатками снеди, запихнул даже маленькую флягу с крепкой настойкой. Особое внимание энниец уделил сумке Артанны — ее он обобрал почти подчистую, не побрезговав даже бумагами. Вернее сказать, бумаги своего командира он изучал с особым тщанием.
Гуташ не сомневался, что и его собственные карманы также были подвергнуты внеплановой инспекции.
— Умеет она располагать к себе людей, ничего не скажешь, — проговорил энниец, сворачивая свиток с печатью торговой гильдии Турфало. — Полезный навык для человека ее профессии, а?
Гуташ не ответил. Покончив со сборами, наемник всем корпусом повернулся к вагранийцу.
— Где Артанна? — спросил он.
Проводник удостоил шраза презрительным взглядом и сплюнул на пол. Энниец сокрушенно вздохнул
