— И не поспоришь, — мрачно отозвалась Артанна. — Значит, Энния.
— Энния. Там хороший климат, тебе понравится.
Артанна подстегнула лошадь и поравнялась с Джертом.
— Уговорил. Сефино не раз предлагал мне перебраться на юг. Быть может, все это время он был прав.
Медяк покосился на Сотницу и молча пустил кобылу рысью по залитой холодным светом дороге. По обеим сторонам тракта стелились луга — следовало преодолеть их до рассвета, чтобы затем найти убежище в тени лесов. Лунный свет серебрил растрепавшиеся волосы Артанны, рисовал на ее осунувшемся лице глубокие тени, отражался каскадом бледных искр в камне на ее перстне. Каким-то чудом ей удалось его сберечь. Джерт и раньше знал, что Сотнице перевалило за полвека, но только сейчас смог отчетливо это осознать.
Пока широкая дорога позволяла, они передвигались со всей возможной скоростью. Сотница убегала — от прошлого, от совершенных ошибок, от возмездия. Корила себя за трусость, но рвалась вперед, навстречу неизвестности, пугающей и манящей одновременно. Сейчас она не могла ничего — ни отомстить Чирони за резню в Гивое, ни влепить по зубам Волдхарду за то, что продал ее, ни разорвать в клочья Данша за то, что лишил ее надежды восстановить утраченное величие ее Дома и убил последних близких ей людей.
Больше Артанну ничто не удерживало — она освободилась ото всех обязательств. Однако эта пустота приносила лишь боль. Джерт был рядом, непривычно сосредоточенный и молчаливый. И все же его присутствие возвращало Сотнице душевное равновесие, утерянное, как ей уже казалось, навсегда. Она просто направляла лошадь вперед, стараясь не думать о том, что принесет новое утро.
Миссолен.
«Сколько раз он улыбался за всю свою жизнь? Пять? Семь?»
В прищуренных глазах Ихраза плясали веселые и потому тревожные огоньки. Энниец ждал господина в полутемном коридоре и оскалился еще шире, когда Демос вышел к нему, аккуратно прикрыв за собой дверь.
— Что тебя так развеселило?
— У меня есть основания утверждать, что я нашел вдохновителя убийц, продырявивших вас в приюте.
«Неужели хоть где-то мы преуспеем? Это было бы приятным разнообразием».
— Я слушаю.
— Ответ вас разочарует. И очень сильно разозлит.
— Не томи.
Энниец наклонился к уху Демоса:
— Линдр Деватон, граф Вилатан. Ваш горячо любимый брат, осеменивший половину бельтерианского двора.
Канцлер удивленно моргнул.
— Быть того не может.
— У меня есть доказательства. Они сидят в камере в десятке шагов от вас.
«Линдр? Этот тупица, чья голова может служить разве что болванчиком для шляпы?»
— Объясни, — приказал Демос. — Сейчас же.
Ихраз снова улыбнулся, и канцлеру стало не по себе от резкой перемены в поведении слуги. Всего за одну ночь этот неудачливый предатель превратился в одержимого местью безумца. Однако его все еще можно было контролировать.
«Надеюсь. Правда, нет гарантий, что после того, как он разделается с Ладарием — если разделается, Ихраз не припомнит мне старые обиды».
— Я отправился в Эклузум, как и было приказано, — доложил энниец. — Многого добиться от человека, через которого я ранее получал указания, не удалось. Впрочем, теперь агенты его святейшества уверены, что вы всецело поглощены подготовкой к предстоящей коронации.
«Не думаю, что Ладарий так просто в это поверит. Он слишком хорошо меня изучил».
Демос недоверчиво посмотрел на слугу:
— И только? Они не задавали тебе вопросов? Не спрашивали о моем состоянии, самочувствии? О том, что произошло той ночью? О документах, наконец.
— Нет.
«Значит, тебе уже не доверяют. Будь ты вхож в ближний круг, обязательно бы прослышал что-нибудь о колдовстве, огне и других неприятных фактах моей биографии. Жаль».
— И ты, разумеется, ничего не знаешь о судьбе сбежавшего агента Коллегии?
— Этой информацией со мной не делились. И это странно.
«По крайней мере, твоя голова все еще работает».
— Конечно, странно! — возмутился Демос. — Мне нужно знать причину.
— Мне сказали, что все это более не имеет значения.
— Даже документы?
Ихраз утвердительно кивнул.
— И они в том числе.
«Что вызывает у меня еще больше вопросов. Как бы то ни было, развитие событий неутешительное. Теперь Ладарий знает о моей маленькой, но очень опасной тайне. С его стороны будет большим упущением не воспользоваться ситуацией. И что именно церковники имели в виду, когда говорили, что мое дело больше не имеет значения? Меня списали со счетов? Уже готовят костер для Горелого лорда?»
Демос устало оперся на трость.
— Одно из двух: либо случилось нечто, в сравнении с чем Демос Деватон и его амбиции потеряли всякое значение, либо тебя водят за нос, Ихраз.
— Скорее, второе.
«Но если первое? Что могло произойти? Что могло отвлечь Ладария от долгожданной расправы над хамом, безбожником, изменником и колдуном в одном лице?»
— Ладно, с этим разберемся позже, если успеем, — отмахнулся канцлер. — Каким же образом ты умудрился выйти на след моего брата?
— Увидел поверенного графа Линдра в Эклузуме.
— Эжена Принэ?
— Собственной персоной, — подтвердил энниец.
Демос тоненько присвистнул.
«С каких пор этот напыщенный павлин захаживает в гости к его святейшеству? Не каяться же в грехах, в самом-то деле?»
— Подробнее, — скомандовал Демос.
— Мы столкнулись в коридорах резиденции его святейшества. Принэ, впрочем, не успел меня заметить. Мне же его присутствие в этом месте показалось странным, ведь ваш брат должен приехать в Миссолен только через три дня, а Эжен всегда сопровождает его в таких поездках. Они путешествуют в одном экипаже — это общеизвестный факт.
— Семья Линдра уже в столице — гостит у нас, — заметил Демос. — Быть может, он прибыл вместе с графиней и детьми? Но почему в таком случае не появился у нас на пороге?
Ихраз обнажил ряд ровных белых зубов в улыбке.
— У месье Принэ было другое поручение. Аудиенция у его святейшества. Личная.
Демос едва не выронил трость, и слуга вовремя уберег его от падения.
