— Неважно, — сказал он. — Мне нужно, чтобы вы объяснили, как вы добились подобных регулярных встреч с ней.
Элементарно, подумал Анастас. Нужно всего лишь быть хорошим другом руководителя соответствующего департамента. Ну и снабжать его контрамарками время от времени.
— Боюсь, у вас нет для этого ресурсов, — сказал он.
Эта фраза затронула в душе Омира какой-то больной нерв, поскольку тот закричал, вскочив:
— Вот именно! Вот именно! Но ничего, я еще покажу вам!
И выбежал, хлопнув дверью.
Какая искренняя страсть, подумал Анастас, скидывая сценические туфли.
Он почти завидовал.
* * *Вероника не стала сегодня программировать кухню, готовила сама. И не только полумрак свечей был тому приметой. Чувствовалось по запахам, тонким, сложным, несравнимым с грубыми ядреными приправами компьютера.
Анастас устало плюхнулся на стул. Есть не хотелось. Он понюхал суп, из уважения налил себе полтарелки, пригубил вина.
— Что-то не так со спектаклем? — поинтересовалась Вероника.
Она надела сегодня зеленое шелковое платье и ее любимый радужный браслет, подаренный им на первый год знакомства. Золото, специально обработанное, переливалось всеми мыслимыми оттенками. Браслет очень шел ее глазам, ярким цветным искоркам, запрятанным в серых глубинах радужки.
— Что-то не так со мной, — буркнул Анастас.
— Опять приходила эта твоя кукла? Она всегда приходит после спектаклей. И ты всегда после нее хандришь.
— Приходила. Что-то сегодня все ею интересуются.
— Все? — Вероника подняла бровь. — А кто еще?
— Паренек какой-то прибегал. Очень экспрессивный. Спросил про Данаю, упомянул какой-то экзамен или конкурс и внезапно сбежал. Я ничего не понял.
Анастас домучил суп и заглянул под колпак. Там оказалась пекинская утка. Одно из его любимых блюд. Он вздохнул. Есть не хотелось абсолютно. Живот крутило, то ли от нервов, то ли от перехваченного в антракте пирожка.
— Конкурс, — сказала Вероника. — Вероятно, он выиграл конкурс на создание лица для полицейского андроида. Такой интерес к своему созданию — не редкость.
— Ты-то откуда знаешь? — вяло спросил Анастас.
Вероника поджала губы. Впрочем, голос ее был совершенно спокойным, когда она ответила:
— Поневоле начнешь интересоваться существом, с которым твой муж проводит больше времени, чем с тобой.
— Не преувеличивай. Мы говорим пять минут максимум. Да какой там, это даже не разговор. Она никогда не отвечает.
Вероника пожала плечами и некоторое время жевала. Анастас отстраненно любовался ей: тонким носом, безупречно подведенными бровями, золотыми волосами, рассыпанными по плечам. Казалось, такое существо должно питаться исключительно нектаром, а не утятиной.
— Ты все еще пытаешься достичь совершенства, — сказала вдруг она со странной нежностью. — Но совершенство недоступно никому.
Он ничего не ответил. Остаток ужина прошел в молчании.
— Спасибо, Вероника! — Он допил вино. — Было очень вкусно. Прости, очень спать хочется, устал.
К утке он так и не притронулся.
* * *Спокойно поспать ему, впрочем, не удалось.
Посреди ночи взвыли сирены, в окна ударили сполохи огней. Анастас мгновенно оделся — пригодилась актерская практика — и выбежал на дорогу.
Горели бочки. Две невесть откуда взявшиеся металлические бочки по другую сторону дороги полыхали, освещая все вокруг ярким неровным светом. Где-то вдалеке тоже видны были сполохи. Семью из дома напротив спешно эвакуировали — мужчину, женщину и двоих детей, уже достаточно взрослых, чтобы не плакать, усаживали в черный автобус Чрезвычайного департамента. Рядом спокойно, без лишней суеты, ждали темные фигуры спасательниц.
— Одна старая женщина, — раздалось над ухом, — постоянно критиковала собственную дочь. Когда у той родился сын, критика только усилилась — женщина считала, что ее мнение единственно правильное. В конце концов она дошла до того, что заявила в полицию о неподобающем обращении с ребенком, чтобы припугнуть дочь, сделать ее более послушной. При виде полисменов та испугалась, попятилась и выпала вместе с ребенком из окна. Старая женщина осталась в одиночестве.
Анастас едва удержался, чтобы не передернуть плечами. Даная подошла совершенно бесшумно. В ее очках отражалось пламя.
— Плохой пример, — буркнул он. — Не оставляет места для размышлений. Бьет по эмоциям на уровне рефлексов. Сыграть такое несложно. Ты можешь фальшивить как угодно, зритель не заметит нюансов на фоне ослепительного костра страданий.
Даная не повела и бровью. Помедлила секунду и спокойно двинулась к своим. Анастас обернулся. Из окна второго этажа неодобрительно смотрела Вероника.
Анастас последний раз окинул взглядом происходящее. На той стороне дороги постепенно собиралась толпа зевак. Он собрался было идти спать — попытаться, по крайней мере, — как заметил вдруг знакомое лицо. Чуть в стороне, у фонарного столба, стоял давешний ушастый пассионарий в очках. Взгляд его был прикован к Данае. Вспомнив, что рассказывала жена, Анастас широко ухмыльнулся — да, этот парень действительно влюблен в свое творение.
Но потом улыбка увяла. Он вспомнил, как начальник департамента, Дервец, рассказывал про участившиеся случаи ложных сообщений о заложенных бомбах. А ведь это вполне может быть этот раздолбай. Влюбленные — удивительное сочетание безрассудства и дурости.
Он сделал несколько шагов к Омиру. Тот увидел Анастаса, смутился и едва не сбежал, его тело будто приготовилось уже дать деру, но вдруг передумал и решительно зашагал навстречу.
— Твоих рук дело? — с ходу спросил Анастас, указывая на эвакуируемый дом.
— Нет, — ответил Омир таким тоном, что любому стало бы понятно — его.
— Да уж, не возьмут тебя в театр.
— Почему?
— Врать не умеешь. Ну и что ты здесь делаешь?
— У меня есть способы узнавать о происшествиях.
— Я не спрашиваю, почему ты здесь. Я спрашиваю, что ты здесь делаешь?
Омир недружелюбно смотрел на Анастаса и молчал. Тот делал вид, что безмятежно любуется догорающими бочками.
— Вы мне никто, — сказал наконец Омир. — Я не собираюсь отвечать вам.
— Я согласен, — кивнул Анастас. — Просто… Неправильно ты поступаешь. Не надо так.
— Вы… вы ничего не понимаете, — тихо сказал Омир. — Вы ведь даже не знаете, какого цвета у нее глаза.
Он посмотрел вдруг наверх. Анастас обернулся. Вероника все еще следила за ним из окна. Омир едва заметно поклонился. Она кинула на него заинтересованный прощальный взгляд и задернула занавеску.
— Обществу полезно встряхнуться, — сказал Омир. — Я… Здесь не происходит ничего страшного. Просто потревожили несколько людей.
— Я настучу на тебя в департамент, — ласково сказал Анастас.
— У вас нет доказательств.
— Не для того чтобы тебя посадили. А для того чтобы ты больше этого не
