А ведь всего каких-то пять лет прошло, подумал он. Когда спасательницы только появились, иные их боялись больше, чем огня, из которого те их вытаскивали. А теперь город без них уже не представишь.
Анастас приветственно махнул рукой. Даная молча пристроилась позади. Выжидала удобного случая, никогда не рассказывала свои истории при посторонних.
— Один человек, — начала она, когда они сели на уединенной скамейке в глубине парка, — жил обычной жизнью. У него была красивая жена. Два любимых сына. Хорошая работа, на которой его ценили. У него было много друзей. Он любил шутить и смеяться. Любил хорошо поесть.
«Я знаю, как заканчиваются такие истории, — думал Анастас. — Да, я знаю».
— Однажды он залез на вершину небоскреба и спрыгнул вниз, — закончила Даная.
— Это хорошая история, — сказал Анастас. — Каждый сможет поставить себя на его место. Каждый будет думать, что если бы этому человеку дали побыть одному, или составили компанию в нужный момент, или на работе был удобный стул, или голос у его жены был бы не такой скрипучий, или покрасили бы в нужный цвет стену, мимо которой он ходит каждый день — любую из тысячи собственных неурядиц и недовольств, — то он остался бы жив. Но он ведь остался, не так ли? С ним, возможно, уже работают психологи. А может, откопали в его мозгу недостаток каких-то веществ, вкололи и теперь ему хорошо? Вот что важно.
Даже не обязательно представлять себя на месте этого несчастного, думал он. Все, так или иначе, были на его месте. И Анастас тоже был. И метался, и долбился в стенки собственного безразличия к ремеслу, на котором принято сгорать, а не механически копировать эмоции. Он был подобен роботу, и как иронично, что именно тот пришел его спасать.
Слово зацепилось за слово при очередном разговоре с Дервецем. Тот искал способ повысить популярность спасательниц и поделился идеей создания этакого музея несбывшихся последствий. Он наивно считал, что демонстрация человеческой глупости может удержать людей от необдуманных решений. Анастас лишь посмеивался, но полушутя ввернул, что не прочь бы причаститься этой самой глупости, так как именно она является топливом страстей актера. Дервец ухватился за эту мысль с удивительным энтузиазмом. В результате начался эксперимент, в котором один хотел разбудить, а другой — проснуться.
Казалось бы, идеальное совпадение.
На Анастаса обрушились потоки чужих жизней. Они не научили его сострадать, как он изначально хотел. Не научили чувствовать других. Они лишь показали ему его место в аду. Твой котел третий в пятом ряду, черт довольно ленивый, много спит, забывает подкидывать в костер дровишки, так что тебе в определенном смысле повезло.
— Спасибо тебе, — сказал Анастас.
Зеркала очков чуть качнулись в ответ. Возможно, показалось. Она никогда ничего не отвечала ему. Ни одного слова.
А теперь выясняется, что она еще и присочиняет. Хотя не должна. Или должна? Анастас вдруг понял, что смутно помнит, о чем они договорились.
Смартфон пиликнул. Пришло сообщение от Дервеца: «Они на том же месте».
Что ж. Пора!
Он поднялся и пошел ловить такси. На выходе из парка обернулся. Даная все еще сидела на скамейке, очки равнодушно поблескивали, огненно-рыжая прическа светилась золотом в лучах солнца. Странно, что она никуда не торопилась. Впрочем, возможно, именно здесь сегодня был ее пост. Кто знает?
Анастасу было прекрасно известно, кто знает, но по таким мелочам беспокоить его не стоило.
* * *Вероника была, как всегда, безукоризненна. Она сидела к нему спиной, в джинсах с белой расшитой блузкой. На руке, подпиравшей голову, красовался тот самый радужный браслет. Ветер перебирал ее волосы, заколками уложенные в изящные прибрежные волны.
Сидящий напротив Омир, все такой же лоснящийся и розовый, будто только что из ванной, увидел Анастаса первым. На его лице мгновенно отобразилась такая гамма чувств, что Вероника тут же обернулась. Она не испугалась и даже почти не удивилась, что было вполне объяснимо. Но прежде чем ее лицо вернулось к обычному надменно-благожелательному выражению, внимательный взгляд — а Анастас смотрел очень внимательно! — без труда ухватил бы момент, когда на нем явственно промелькнула этакая задумчивая досада, будто события начали развиваться по изначальному плану, когда ты уже переключился на другой.
— Привет, — сказал Анастас. — Что обсуждаете?
— Омир рассказывает о нюансах создания лиц для андроидов, — не моргнув глазом, ответила Вероника. — Очень захватывающе.
— Зависит от рассказчика. — Анастас уселся за столик. — С каких пор тебя стало интересовать это занятие?
— Мне надоело сидеть дома. Я неплохо рисую, ты же знаешь. А это достойная работа, за нее неплохо платят.
— Опасно. Влюбишься еще в свое творение.
— Это не смешно, Анастас, — сказала Вероника. — Омир все мне рассказал. Собственно, он поэтому и ищет со мной встречи. Он страдает.
Омир медленно начал багроветь.
— Не надо, Вероника, — пробубнил он.
— А почему с тобой? — спросил Анастас. — Почему не с мадам Дервец? Это было бы эффективнее. Может, потому что мадам Дервец пятьдесят и она весит больше мужа?
Бедный Омир, он же не знает о стиле наших пикировок, подумал Анастас. Он думает, что здесь происходит раскол, война, битва трех армий. А здесь лишь упражнения в равновесии, старательное воссоздание страстей.
— У меня чисто деловой интерес к мадам Веронике, — почти твердо сказал Омир.
— А ты вообще молчи! Ты непонятно почему на свободе до сих пор. Милая, тебе известно, что этот человек продолжает делать ложные звонки о заминированных помойках? Как минимум два раза уже звонил. Но умудряется прятаться в это время так, что прямых доказательств нет.
Вероника осуждающе посмотрела на Омира.
— Это неразумно, — сказала она.
Тот молчал, насупившись. Нет, он определенно не понимал актерской игры, даже такой нарочитой, как сейчас.
— И как давно ты выясняешь подробности работы нашего друга? — спросил Веронику Анастас.
Вероника задумалась, улыбаясь чуть насмешливо.
— Два месяца, — с вызовом ответила она.
Главный герой слишком затянул со своим появлением, подумал Анастас. Чтобы так же гордо броситься грудью на амбразуру эпатажа, ей пришлось бы в ином случае наврать. Наблюдать такое было бы интереснее.
— Так много подробностей?
— Достаточно.
Сцена исчерпала себя, подумал он. Выхолостилась. Слишком силен дисбаланс между мастерством актеров. Одни не хотят, другие не умеют.
— В среду Дервецы приглашают
