– Я ничего не знаю, – прошептал он.
– Как не знаешь? А где ты взял окровавленные деньги?..
Он молчал. Рассказать истину о происхождении 200 рублей значило сознаться в другом убийстве и выдать всех товарищей, бескорыстно приютивших его, когда он скитался голодный и холодный, готовый умереть, как бродячая собака. Он предательски выдаст их, откроет их убежище и в то же время нисколько не облегчит своей участи, потому что его будут обвинять в соучастии в убийстве Сеньки-косого…
– Видишь, ты молчишь, – повторил следователь, – молчишь потому, что не хочешь принести повинную… Хорошо, мы обойдемся без тебя! Свидетели, подойдите…
Дворник и кухарка выступили вперед.
– Посмотрите внимательно на этого человека, не его ли вы видели 17 сентября на дворе?
– Как будто похож, – отвечал первый – дворник.
– Похож, – подтвердила кухарка, – только тот в сапогах был, а этот в опорках…
– Это ничего не значит. А фигура, лицо, рот похожи?
– Очень похожи.
– И теперь ты будешь продолжать запираться? – спросил следователь Антона.
– Я не был тут никогда, – твердо сказал Антон, – и могу дать присягу.
– Что значит присяга для такого злодея, как ты!
– Клянусь, я ничего не сделал в жизни дурного. Эти деньги мне подарили.
– Кто подарил? Скажи! За что тебе подарили?
– Товарищи подарили.
– Какие товарищи? Неужели ты думаешь, что таким сказкам кто-нибудь поверит?! Дети даже не поверят! Полно! Лучше сознайся!
Следователь составил протокол, и свидетели подтвердили, что в предъявленном им арестанте они узнают неизвестного человека, проходившего 17 сентября по двору как раз в те часы, когда должно было произойти убийство камердинера.
– Посмотрите, – говорили агенты, – как хладнокровно он ведет себя на том месте, где пролил кровь неповинного камердинера!
– Удивительная закоренелость и присутствие духа!
– Посмотрим, что будет он говорить дальше. Сегодня утром задержали четырех его товарищей с Горячего поля, таких же, как и он, громил. Один из них, Пузан Мурманский, говорит, что Антошка хвастался ему, как зарезал камердинера и выручил полторы тысячи, кроме бриллиантов, отданных на комиссию для продажи какому-то маклаку. Мы обещали Пузана освободить, если он уличит Антошку и заставит его сознаться! Хоть бы он указал этого маклака! Тоже парень видно ловкий, сумел провести немца-ювелира и удрать!
Следователь окончил допрос, сложил бумаги и уехал.
Смолина с городовыми повели обратно в сыскную полицию, куда одновременно приехали и агенты. Смолина позвали в кабинет чиновника, куда привели только что забранных в «Машкином кабаке» Тумбу, Рябчика, Вьюна и Пузана.
– Узнаете, ребята, своего молодчика?
– Узнаем… Антошка…
– Кто из вас подарил ему двести рублей с кровью?
Все устремили взоры на Смолина. Тумба задрожал.
– Не они, другие подарили, – твердо произнес Смолин.
– Другие? Кто же другие? Ты не знаешь?
– Не знаю.
– Ну, Пузан, напомни ему!
Пузан подошел к Смолину.
– Антошка, сознайся, не губи товарищей неповинных! Ты сам ведь рассказывал мне, как зарезал камердинера, сломал ящики, выкрал вещи, деньги.
Антон смотрел на него с удивлением и плохо понимал то, что слышал.
– Теперь все равно ты погиб, пойман, тебя уличили, а если ты будешь запираться, нам всем придется идти в каторгу. Сознайся!
– Пузан, что ты говоришь?!
Смолин поднял голову и видел умоляющие взоры товарищей. Тумба дрожал за свою семью, которая погибнет, если Антон все расскажет и проведет на поляну полицейских. Бедная Настенька и так теперь осиротела. Скоро ли придется ему удрать, а она одна; Федька-домушник, пожалуй, мстить пойдет, узнав, что все арестованы. Пузан, Вьюн тоже умоляюще смотрели. Им обещана свобода, как Антошка сознается. Только Рябчик был безучастен. Ему все равно! Его судят за убийство неизвестного, и каторги ему не миновать.
Антон видел эти взоры и понимал их…
– Да, я убил камердинера, – произнес он глухо. Все ахнули. Агенты даже привскочили.
– Рассказывай, как ты убил? Один?
– Нет, вдвоем.
– С кем же?
– Вот с ним.
Он указал на Рябчика.
Рябчик удивленно посмотрел на Смолина и улыбнулся.
– Со мной?! Ладно, со мной, так со мной!
– Рассказывайте, как же вы убили.
– Убили и только.
– Куда бриллианты и процентные бумаги дели?
– Ты говорил, – произнес Пузан, – что бриллианты Степану с жидовского рынка отдал, а бумаги татарину продал за тысячу рублей.
– Да, да, так, – подтвердил Антон.
– А куда эту тысячу дел? У тебя только двести рублей.
Смолин подумал.
– Потерял. Когда меня забрали, я бросил.
Агенты, ликующие, довольные, писали протокол признания убийцы. Они не сбивали Смолина, боясь, чтобы он не взял назад своего признания и не причинил им новых хлопот. Теперь и без того новая улика есть. Степан-маклак с рынка давно известен полиции, как сбытчик краденого, и наружность его вполне подходит под описание примет того господина с бородой, который привозил немцу-ювелиру бриллианты для переделки. Улик вполне достаточно даже без признания убийцы, и если Степана не удастся разыскать, то тождественность сбытчика с маклаком установят на суде ювелир и его приказчик. Дело в шляпе! Облупленное яичко! Смолин не может взять назад признания, потому что есть свидетель Пузан, которому он раньше хвастался убийством. Словом, дознание обставлено с такой полнотой и ясностью, что присяжные заседатели, не колеблясь, могут вынести обвинительный вердикт.
– Ваше благородие, – обратились к агенту Пузан и Вьюн, – вы обещали нас освободить.
– Погодите, погодите. Успеете еще! Надо справиться сначала с этим франтом. – Он опять кивнул головой на Смолина.
– Да он сознался во всем. Отпустите нас, ваше благородие.
– Сейчас не могу, дайте время. Стража! Разведите арестантов по камерам, – крикнул чиновник.
И, потирая руки, агенты принялись писать постановление о передаче сознавшегося убийцы в распоряжение следователя.
На следующий день во всех газетах появились целые столбцы под заглавиями «Исповедь убийцы», «Рассказ убийцы», «Признание убийцы» и т. д. Описывалась наружность Смолина, приводились его слова.
Смолин, оставшись наедине в секретной камере, опять вспомнил про Грушу, деревню, привольную жизнь и зарыдал.
Что он сделал? Сознался в убийстве, о котором не имел никакого понятия! Погубил себя навсегда!
Долго рыдал он, но слезы не облегчили его, как это часто бывает, а только окончательно обессилили, и он впал в состояние забытья.
Пузан с Вьюном тоже разочаровались. Они предали добродушного Антошку, самого безобидного из всех бродяг Горячего поля, и не получили обещанной свободы.
– За что мы его загубили? Он этих злосчастных кредиток и брать-то не хотел! Бедняга!
33
Болезнь Коркиной
Елена Никитишна более часа пролежала в глубоком обмороке в лазарете дома предварительного заключения. Врач, находившийся при ней, констатировал страшное расстройство всей нервной системы и полагал, что больная требует продолжительного, систематического лечения. Когда Елена Никитишна очнулась, она была настолько слаба, что не могла даже говорить, и глазами спрашивала окружающих, где она, что с ней… Медленно сознание и память стали возвращаться; она вспомнила свой допрос у следователя, очную ставку с Куликовым и страшную новость о сумасшествии Ильи Ильича. Можно ли быть несчастнее ее?! Все в голове перемешалось. Страдания физические и нравственные были так велики, что Елена Никитишна
