— Мне грустно, Флейм. Мне грустно понимать, что мы никогда не сможем прикоснуться друг к другу.
Из-за того, что я опечалил ее, мышцы моего живота стянуло узлом. Теплое чувство охладело, и я перестал чувствовать себя хорошо.
— Я не хотел заставлять тебя грустить. Нет. Ко мне просто нельзя прикасаться. От этого мое пламя бушует. Я не могу прикасаться к тебе.
— Все хорошо, Флейм, — ответила Мэдди. Она посмотрела мне в глаза и добавила: — Потому что я также не могу вынести прикосновений мужчин. Но все равно мечтаю о них.
Я сделал глубокий вдох, когда оглядел свой дом. Все было иначе. Чисто. Вещи переставлены. И... Мэдди? Никто не заходил внутрь. Но Мэдди вошла. И не сбежала. Никто не хотел оставаться.
Они всегда уходили.
Я всегда был здесь один.
— Зачем ты здесь, Мэдди?
Тело Мэдди стало как натянутая струна, когда она ответила:
— Тебе было плохо, и я пришла, чтобы попытаться это исправить. — Она наклонила голову в сторону и спросила: — Ты не помнишь?
Я пытался напрячь память, но слышал только крики. Как пули разрывали воздух. Затем ощутил, как меня связывали.
— Не помню. Просто проснулся и увидел тебя. Проснулся усталый, но увидел, как он стоит позади тебя. И я должен был тебя спасти.
Мэдди уставилась на наши руки и прошептала:
— Ты всегда меня спасаешь.
— Я должен.
Мэдди перестала дышать и спросила:
— Почему?
Я искал ответ на свой вопрос в голове, затем произнес:
— Потому что думаю о тебе все время. Ты смотришь на меня так, как никто другой. Думаю о том, что эти мудаки из секты делали с тобой, и не могу выдержать этих мыслей. Мне нужно быть уверенным, что больше никто так тебя не коснется. И... — я сделал резкий вдох, увидев эти изображения в своей голове.
— И что? — спросила Мэдди.
— И ты прикасалась ко мне, — выпалил я. В моей голове были изображения, как она обнимала меня в той общине. — И я прикоснулся к тебе в ответ. И не причинил тебе боль. Пламя не горело под моей кожей от твоих прикосновений, и в моей голове не было шума.
— А я не боялась тебя, — ответила Мэдди. — Я боюсь мужских прикосновений. Нахожу их отвратительными. Но не твои. Я хотела обнять тебя в тот день. Нуждалась в этом. Даже если мы никогда снова не сможем обняться.
Мое сердце сжалось в груди, когда Мэдди сказала, что не боялась меня. Я не пугал ее.
Я пытался поднять голову, но не мог найти в себе силы. И мне было холодно. Очень холодно. Глаза начали закрываться, но я не хотел спать. Во сне я думал о нем. Было больно во сне. Я хотел остаться здесь с Мэдди. Мне нужно было бодрствовать.
— Флейм? — голос Мэдди вынудил меня открыть глаза. — Ты обезвожен. тебе нужно попить. — Я наблюдал, как она поднялась на ноги. Все мое тело дергалось. желая подняться, пока я думал, что она уходит, но она просто направилась на кухню и наполнила стакан водой.
Протянул его мне и села.
— Ты можешь поднять голову?
С усилием я сделал это, и Мэдди осторожно поднесла стакан к моим губам. А я пялился на нее все это время. Выпил весь стакан воды и Мэдди поставила его рядом со мной.
— Тебе нужно поспать, — сказала она успокаивающе, но мое тело дернулось. Мэдди подпрыгнула от моего резкого движения, ее глаза расширились. — Что не так?
— Я не хочу, чтобы ты уходила.
Мэдди сделала глубокий вдох и снова покраснела.
— Почему ты краснеешь от моих слов? — спросил, когда ее щеки стали пунцовыми. У меня перехватывало дыхание от того вида, сердце начинало биться быстрее.
Мэдди опустила голову.
— Потому что мне нравятся твои слова. Я чувствую себя... не знаю... особенной, когда рядом с тобой. Это... — Она прижала руку к груди над сердцем. — Это ощущается таким правильным.
— Ты особенная для меня, — прошептал я честно.
Мэдди отвела взгляд, затем снова посмотрела на меня, улыбаясь. Мне нравилась ее улыбка. Она не так часто растягивала ее губы.
— Я останусь, Флейм. Пока ты будешь спать, я все еще буду тут. — Она встала и направилась к моей кровати, которая располагалось посреди комнаты. Я видел, как она сняла окровавленное белье и бросила у двери. Затем оглянулась вокруг и спросила: — Где ты хранишь сменное белье для постели? Я сменю его, чтобы ты спал на чистом.
— Я сплю здесь, — сказал я. Мэдди с любопытством прошла вперед, снова нахмурившись.
— Ты спишь на этом полу? — спросила тихо. — Над этим люком? — ее голос потерял силу.
— Ага.
— Каждую ночь?
— Ага, — снова ответил.
— Без матраса или постельных принадлежностей? Просто на полу?
— Ага.
Ее лицо вытянулось и, развернувшись, она сказала:
— Ладно.
Мэдди двинулась к единственному креслу в комнате и сняла старое покрывало с него. Затем вернулась ко мне и протянула его.
— Могу я накрыть им тебя? Ты дрожишь, потому что истощен. Тебе нужно согреться.
— Мне всегда холодно, когда я сплю, — ответил ей. Мэдди сжала в кулаках покрывало. — Всегда сплю на холоде.
— В этом нет нужды. — Ее слова ввели меня в замешательство. Я пытался найти ответ, почему мне нужен был холод, но не мог. Ребенком я всегда находился в холодной комнате, и затем в подвале. Но не мог понять, почему сейчас мне требовался этот холод.
Мэдди подошла и встала надо мной.
— Используй это покрывало ради меня, хорошо?
Я кивнул и набросил покрывало на себя. Мэдди укрыла меня, не прикасаясь.
Ощущение покрывала на моей коже было странным. Новые ощущения взрывались в моем теле. Мэдди первый человек, который хотел меня согреть. Первый человек, который заботился обо мне, после моей мамы.
Я наблюдал за Мэдди, когда она встала ко мне спиной. Ее пальцы были напряжены, но затем она развернулась и посмотрела на меня. Выражение ее лица было незнакомым, я думал, что знал все, а в этом ее губы были поджаты в тонкую линию, плечи отведены назад. Затем она легла на пол передо мной, ее голова находилась в сантиметрах от моей.
Она прижалась щекой к деревянному полу.
— Спи, Флейм. Я не покину тебя. Буду здесь, когда ты проснешься.
Мои глаза начали закрываться, и темнота поглощала меня. Но последнее, что я видел — зеленые глаза Мэдди, которые наблюдали за мной. И даже когда меня накрыла темнота, которую я ненавидел,
