Мэдди поставила миску на пол.
— Всю мою жизнь нас с сестрами держали в стороне. Еще ребенком, когда меня вели через общину, старейшины говорили людям, что я зло. Что моя внешность, волосы, кожа, глаза... мое тело — были идеально созданы дьяволом, чтобы соблазнять мужчин на ужасные поступки.
Я дышал через ноздри, пытаясь сохранить спокойствие, но чувствовал, как выходил из себя. Не мог выбросить из головы образ той долбаной общины. То, как мудак Моисей держал Мэдди за руку, за маленькую ручку, которая принадлежала мне, в то время как люди смотрели на девушку и ненавидели.
Мэдди сдерживала мой взгляд и тихо спросила:
— Ты считаешь меня красивой, Флейм?
Мое сердце загрохотало в груди с удвоенной силой, и я ответил:
— Да. Самой красивой.
Мэдди кивнула, покраснев, затем спросила:
— Ты думаешь, что я зло?
Не в состоянии сдержать свою злость, я сжал руки в кулаки и ударил по пустой миске, отчего она разбилась и осколки разлетелись по всему полу.
Мэдди напряглась, но глубоко вздохнув продолжала говорить:
— Я тоже... теперь. Но в течение многих лет думала, что это правда, и задавалась вопросом, почему Господь выделил меня. Потому что я не чувствовала в себе зла. И в своих сестрах. — Голос Мэдди надломился и глаза наполнились влагой. — Мои сестры не зло для меня. Они были идеальны. Тем не менее вся община нас презирала. Они плевались в нас, пока мы проходили мимо и читали нам молитвы, чтобы высвободить зло из наших душ.
Руки Мэдди дрожали на коленях.
— Затем мне исполнилось шесть и моя жизнь из страха и отвращения перешла к боли и ненависти к себе. На мой шестой день рождения брат Моисей забрал меня в восемь утра. — Она невесело рассмеялась. — Птицы пели снаружи, и я помню, что было очень жарко. На идеально голубом небе не было ни облачка. На самом деле это был один из самых идеальных дней... и этот день закончился тьмой. Тогда я этого еще не знала, но именно этот день все изменил.
Мэдди быстро вытерла слезу, которая скользила по ее щеке, и я ощутил всю ее боль, отчего моя кожа покрылась мурашками.
— Он взял меня, Флейм. Они взял меня таким способом, что не думаю, что смогу произнести это вслух. Как будто сделав, снова все почувствую. Он делал то, что я не считала возможным. И с каждым разом я все больше и больше верила, что я Окаянная. Я считала, что по своей природе я — зло.
Мэдди повела плечами и сделала глубокой вдох. Я оставался прикован. Я оставался прикован к ее красивым глазам.
— И затем Мэй сбежала. Я вернулась с Дани Господней, обнаружив Лилу, сидящую в одиночестве в наших покоях. И она плакала. Мэй убежала. Но произошло не только это, я узнала, что моя старшая сестра Белла была убита братом Гавриилом за то, что отказалась подчиняться его воли. Вот почему сбежала Мэй. Я помню, как молилась вместе с Лилой, мы обе верили, что Господь нас наказывает. Забирая нас одну за другой. Днями я жила в страхе. Последователи-охранники не нашли Мэй. Они были так сильно обозлены, что меня это пугало.
Дыхание Мэдди изменилось, костяшки пальцев побелели, краска отлила от ее лица и, смотря куда-то вдаль, она сказала:
— Вот когда они все пришли за мной. Все четверо старейшин. Они верили, что моя родословная была испорчена. Что в моей крови были грех и зло. В крови, которую я делила с Беллой и Мэй.
Я втянул резкий вдох, сейчас мое тело дрожало. Но я не мог пошевелиться, чтобы взять нож. Мое тело приросло к гребаному полу из-за слов Мэдди. Отвернув голову, я согнул пальцы и вонзил ногти в кожу.
Мэдди потупила взор, наблюдая, когда я начал тихо считать. Но она продолжала:
— Я хотела умереть, Флейм. Больше не желала жить. Помню свои мысли о том, чтобы принять вечное проклятие, чем жить так. Я больше не могла вынеси прикосновений. Ненавидела мужчин. Они только причиняли мне боль. — Мэдди затихла, затем наклонилась вперед.
Я замер.
— И затем Мэй вернулась, а следом за ней ее любимый. Ее любимый и друзья. Когда я увидела всех выстроившихся мужчин, когда Мэй вытащила нас с Лилой из клетки, я испытала самый сильный страх. Мужчина выглядели не такими, как я привыкла. Когда я опустила взгляд на землю, то увидела убитых старейшин. Мужчин, которые в течение месяцев изгоняли зло из моей крови с помощью насилия. Тем не менее я нигде не видела мужчину, который причинил мне больше всего горя. От любимого Мэй я узнала, что еще один убитый был в лесу. И впервые в жизни грешная мысль проскользнула в моей голове. Потому что я молилась, чтобы им был брат Моисей. Я молилась Господу, чтобы он заплатил своей жизнью за годы боли.
— Я побежала в лес и там увидела его — он был прикован к дереву. Четыре лезвия удерживали его на месте. Из его рта стекала кровь. В его темных безжизненных глазах отражалась пустота... и я вспомнила, как дышать. Я помню, как стояла и смотрела на своего мучителя, своего собственного демона, и дышала. Я вдыхала свежий воздух, могла ощущать аромат цветов, слышала, как птицы пели на деревьях. И в этот момент я осознала, что жива. Все эти года я просто существовала.
Я слушал слова Мэдди и заметил, что она снова покраснела. Мне было интересно почему, затем я понял.
— Я вернулась на поляну, где оставила Мэй и Лилу. Я чувствовала на себе мужские взгляды, но у меня была одна задача. Один важный вопрос: кто был моим освободителем? Кто из мужчин дал мне свободу? — Я заметил, что руки Мэдди перестали дрожать, и она смотрела на меня уже с другим выражением. Я не понимал почему, но ощущал что-то приятное от этого.
— Этот мужчина стоял в конце шеренги. Мужчина, покрытый красочными рисунками и весь в металле. А к его кожаным штанам были прикреплены ножи. Я помню, как встала перед ним. Он был очень высоким и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза, такие темные, почти черные. И я спросила его, он ли убил мужчину в лесу. Он ответил «да», дал мне прямой, правдивый ответ, в котором не было стыда, и тогда я поняла, что он был моим спасителем. Он убил человека, который разрушил мою жизнь.
Я видел все это в своей голове. Все сказанное ею, находило отражение в моем разуме. Потому что я
