Сделали новый игнитрон с медным радиатором, построили мачту и антенну. Антенну стали настраивать — крутим согласующий трансформатор — а чем мерить результат? Нужен КСВ метр или какой-нибудь индикатор поля с неонкой хотя бы. О! А игнитрон — тоже газоразрядный прибор.
Взяли самый первый игнитрон с отгоревшим электродом, прикрепили посередине деревянной рейки, пропитанной маслом. К двум целым электродам припаяли по куску проволоки, развели в разные стороны. Осторожно нагрели игнитрон, чтобы появились пары ртути. Поднесли аппарат к антенне работающего передатчика — игнитрон засветился.
Отодвигая прибор от антенны, можно по свечению оценить мощность излучения. Вот так и согласовали — настроили антенну на максимум.
Взяли оба приемника, пошли испытывать на дальность. Но по всему Адлеру ходили, даже громкость не меняется. Отправились на шхуне на запад, тщательно меряя пройденный путь. Антенну натянули на ахтерштаг, получилась меньше расчетной, но принимает неплохо. Передатчик включают каждый час, связист ключом работает, мы на шхуне слушаем.
Самодельный однотранзисторный радиоприемник перестал принимать уже через 50–60 километров, что-то неудачная конструкция. Потому как фабричный радиоприемник все продолжал принимать даже когда мы дошли до Чембало, только тише морзянка стала, но принимается уверенно. Кажется, что и у Босфора будет принимать сигнал. Не, к Босфору не пойду, надо решать вопрос с радиоприемником, нельзя использовать единственный настоящий радиоприемник, он же еще и частотомером работает.
И надо ставить передатчик на пароход, двухстороннюю связь устанавливать.
Тут меня догнало и нахлобучило — у меня есть радиосвязь! Причем на очень приличное расстояние! Уж все Черное море я точно закрою! Ну и что, что только телеграфом, у меня морзянку три десятка человек знают. Все, я властелин Черного моря. Опять.
Консул Шахтинска. Январь 1476 года.
Когда в начале декабря на реке стал появляться лед, ушли последние баржи и добыча угля прекратилась. Объявил четыре дня выходных, люди приходили в себя, этот угольный месяц работали очень много. Отдохнув, занялись уже другими работами. Пока не промерзла земля, достраивали вал вокруг города. Когда земля затвердела, стали наращивать частокол, башни. Доделывали дома — летом строили второпях, а сейчас даже благоустройством занялись. Работы неспешные, можно сказать — отдых, после угля.
Донец стал промерзать, и рыбакам пришлось рубить полыньи для сетей. А на рыбу у нас большие надежды, привыкли рабочие хорошо питаться, избаловал их Командор. Овец осталось мало, их будем есть только по праздникам. Рыба хорошо ловилась всю осень, как теперь будут ловить из-подо льда, не знаю.
Зато с хлебом проблем нет, перед зимой нам много всего привезли — мука ржаная, мука пшеничная, ячмень, пшено. Даже картофеля Командор прислал немного, несколько раз поесть каждому хватит. Так что если рыбы не будет, до весны на зерне дотянем.
Необычный город под моим началом, хоть и маленький. Было чистое поле да река, и через полгода — дома, стены и башни. Рабочие строят, солдаты охраняют, бабы кухарят. Почти триста жителей в городе, и я тут самый главный. Ну еще есть комендант, но он старший сержант, а я младший советник, на два чина его главнее, хоть и гражданский я.
То что бабы кухарят — это не совсем так, на кухне меньше десятка работает. А баб в городе больше сотни, Командор сказал оженить лучших рабочих, и на зиму оставлять только женатых. А едят все в общей столовой, дома никто не готовит. Да и негде готовить, на каждую семью приходится одна комната с углом печки, топка только в одной комнате из четырех. Да и печь не для готовки, отопительная больше.
Так вот эта сотня баб, с утра приберутся — и все, делать больше нечего. Ну кто-то рукодельничает, кто-то еще каким делом занят, но большинство только лясы точит. Вот из разных народов они тут — и гречанки, и черкешенки, и ногайки, и армянки. А нашли общий язык быстро — говорят на жуткой смеси: половина слов греческих, остальные из других языков.
У мужиков по-другому: говорят по-гречески, но большинство пытается русский выучить, понимают, что без русского языка всю жизнь будешь уголь копать. Командор прислал книгу "Сказки", так пошла традиция — после обеда, все еще сидят полчаса, и кто-то из русских вслух читает книгу. Я сам иногда читаю тоже.
Но самая наша беда в том, что рабочих всех оженили, а солдат — никого. Я-то это давно заметил, и нанял себе служанку в Тане, молодку. А солдатам-то не положено. А бабы-то девки считай еще, молодые да красивые. Супротив солдата девке никак не устоять — у него форма, погоны, награды у некоторых. И пошли страсти. После страстей — мордобои. Вот тут солдаты себя проявили с правильной стороны — в драке никто за оружие не хватался, все честно, на кулаках. Отписал я про то Командору, тот полицейских прислал, да велел темницу построить. Драчунов запираем в разные каморы, с решетками, как рабов. Мужики после темницы выходят смирные — напомнили им рабскую жизнь. После того спокойней стало.
В конце декабря было происшествие — угорела одна семья, рабочий с женой. Топить каменным углем хорошо, от него жар сильный. Но вот надо уметь, догорает он по-другому. После того случая многие на дрова вернулись, но есть и те, кто продолжил углем топить.
Но настоящая беда пришла посреди зимы — татары. Да не дикие или ногаи — Большая Орда. Не вся Орда конечно, но тысячи три пришло. Специально ждали, что реки встанут, и не переплывать в холодной воде. По льду как по дороге пришли, да и знали, что у нас стена со стороны реки ниже. Травы коням зимой нет, так они на одном зерне идут. Лошадь без травы долго не сможет, но
