Для полноты картины добавлю, что стокилометровая брусовка от Ачинска до Енисея прослужила недолго — местные жители извлекли из неё все гвозди, отчего она просто расползлась. Зато наши разведчики водных путей отыскали мокрый болотистый волок по реке Кеть, ставший проходимым после доработки его водопромывочной баржей. Проходимым для двенадцатитонных барж, которым было достаточно ширины в три метра при глубине в один. Это, кстати, делало очень простой и постройку шлюзов, которых потребовалось немного. Так что управились малыми силами без привлечения государственных ресурсов. Четыре волока по Ангарским порогам и пятый — из Селенги в Шилку — тоже взяли под управление наши люди. И под охрану, ясное дело. Здесь брусовки содержались в порядке — это стратегическое направление, за которым бдит Ямской Приказ. Этим путём государь и убыл восвояси, везя немыслимо большой ясак — соболей мы заготовили много.
Из Пекина вернулись лазутчики. Они нашли в столице Поднебесной двор, где поселили пленных с Амура, взятых ещё при первом захвате Албазина. Те считались служащими богдыхана, как нынче русские именуют императора Китая. Успели разобраться в обстановке. Их, как христиан, приветили живущие в столице Поднебесной иезуиты. Наши бывшие соотечественники даже церковь православную оборудовали в одной из комнат здания, где их разместили. Так что новости из китайской столицы теперь поступали к нам регулярно, как и к ним подарки с дикой реки Амур в знак поддержки единоверцев, оказавшихся на чужбине. Икона там, свечи восковые, книги религиозного содержания, золотишко по мелочишке.
Так шли годы, рождались и росли дети, наши корабли ходили вокруг Африки, доставляя на Дальний Восток людей охотных и промышленную продукцию, а обратно возвращались в обход Южной Америки, загрузившись фарфором, чаем и шелками. Многое продавали в Европе, но и в Архангельск кое-что привозили из восточной роскоши, хотя главными видами груза были стекло и металлы — невольно приходилось использовать западных соседей в качестве сырьевого придатка, поскольку становление отечественной металлургии проходило не очень быстро.
Хитрая Софи постепенно перекладывала заботы и хлопоты организационные на плечи сестрицы Кэти, которая по младости и глупости охотно их принимала. Положение капитан-командора позволяло ей стать тут главной. Сама же моя реципиентка увлеклась идеей прорубить окно в Европу сквозь Неву. В этом они с Петром были тайными единомышленниками. Вообще-то государь планировал ещё и захват Очакова в последний момент перед заключением мира между османами и Великой Лигой австрийцев, поляков, Ватикана и разной европейской мелочи, заинтересованной в акватории Средиземного моря. Домой на Русь мы намеревались вернуться в обход Южной Америки с посещением Ямайки — кроме визита к дедушке и бабушке следовало уточнить вопросы поставок каучука и платины — использование этих материалов давало речной империи Корнов прорывные технологические возможности. Тугоплавкий химически устойчивый материал для аналитического оборудования и приводные ремни клиноремённых передач — это не мелочи в настоящий момент.
Глава 73. Обратно на Кукуй
Мужа и сына с дочкой Софи отправила в Архангельск морским путём вокруг Южной Америки. Дорога эта за последние годы стала привычной и занимала от четырёх до семи месяцев — погода и сила ветра плохо поддавались прогнозированию, да и у каждого капитана манера вождения корабля была своя. Случались и задержки из-за поломок. Кругосветку за семь месяцев, совершённую Софи, так никто и не сумел повторить, поскольку не поворачивал домой от Батавии, а непременно отправлялся на север к Сомольску.
Так вот — сын ехал не только с тятей-капитаном и сестрицей, но и с компанией сверстников — стрельчат, казачат, маленьких айнов, нанайцев, корейцев, японцев, китайцев и гиляков — вокруг него собрался полный интернационал товарищей детских игр, закончивших два класса Сомольской школы. Эта группа направлялась в Котласскую школу для продолжения образования. Разумеется, и некоторое количество взрослых следовало с ними — иначе эту ораву не утихомирить. Хотя, с другой стороны, детки не разнузданные — в прошлую навигацию ходили юнгами по морям и рекам. Уж как-нибудь доедут всего-то через пару океанов, не перевернув "Горгону".
Сама же Софи уселась в самоходную двенадцатитоннку и отправилась на Москву реками, намереваясь инспектировать по дороге свои лодочные дворы — одно дело прочитать отчёт, другое — увидеть собственными глазами. Красивая река — Амур. И длинная. Селений по её берегам видно не много. В основном заметны решётчатые наблюдательные вышки, с которыми по пути проходил обмен сигналами. Непрерывной сигнальной цепи по всему Приамурью пока организовать не удалось, но локально по районам оповещение уже налажено, отчего местные смотрящие в курсе — Софья Джонатановна следует транзитом с заправкой жидким топливом в Албазине.
Афанасий Бейтон встретил адмирала-мэм на причале. Одет он был в добротный стрелецкий кафтан коричневого сукна, лишённый украшений — знает, что властительница этого края не привержена украшательству. Тут же почётный караул четырёх родов войск — стрельцы в русских шапках-колпаках с отворотами, казаки в папахах, сермяжники в серых треуголках и речники во всём чёрном.
— Здравы будьте, бойцы! — уставное приветствие.
— Здрав будь, а-дми-рал! — дружный рёв примерно сотни глоток.
— Вольно! Разойдись! Рада видеть тебя в добром здравии, Афанасий Иванович! Посеял ли хлеб, не озоруют ли маньчжуры?
— Рад тебе, Софья Джонатановна. Хлеб посеял, а маньчжурам ещё по снегу поведал, что ходить сюда им не след. Окажи честь — отобедай у меня, — в общении здесь и сейчас доминирует лаконичный стиль — о том, что разводить политесы двадцатитрёхлетняя властительница не любит — знают все.
— Спасибо, полковник. С удовольствием, — увидев, что телеги с бочками выстроились цепочкой к пирсу, моя реципиентка чисто по-дамски ухватывается за локоток коменданта укрепрайона и следует в его терем оказывать хозяину здешних земель почёт и уважение. Вкусно нас накормили, а вот в застольной беседе ничего примечательного не прозвучало — обычные рядовые
