Лакр озадаченно хмыкнул.
— Ну, среди людей тоже многие рвутся вперед: власть захватывать, на гору вскарабкаться, что-то кому-то доказать… так что в этом смысле вы все еще человеки, только вместо мечей и копий сражаетесь зубами и когтями.
— Ты понимаешь, — слабо улыбнулся перевертыш, а волки удивленно прянули ушами. — Странно, что именно ты понимаешь… но на самом деле внешность не важна. Люди, по сути, живут теми же стаями и точно так же грызутся между собой. Те же желания, те же битвы за самку, такие же споры за обладание лучшим куском пирога… Только они умеют оправдывать поступки красивыми фразами, отчего иногда кажется, что в действительности мы разные. Но мы все те же. И лишь единицы способны выделиться из общей массы, чтобы сбросить путы инстинктов и встать на задние лапы. А остальные так и останутся теми, кем были, хотя в этом, конечно, никому не признаются.
Братья ошарашенно повернулись, не в силах поверить, что услышали подобное от перевертыша. Но Шир лишь усмехнулся уже знакомой волчьей усмешкой.
— Когда живешь сразу в двух телах, поневоле начинаешь прислушиваться к тому, что говорит вторая половина. А она на самом деле гораздо мудрее меня и понимает многое из того, до чего мне-человеку еще расти и расти.
Стрегон с новым интересом оглядел охотника и вдруг кивнул в сторону молчаливых волков.
— Они тоже так?
— Нет, — с сожалением отозвался тот. — Они видят и понимают еще больше. А то, что бегают в таком виде, так оно ж удобнее — ни одежды, ни сапог, ни расчески не надо. Если б я мог, как они, каждый день перекидываться, может, вовсе человеком бы не обернулся.
— Поэтому-то ты так и не можешь, — внезапно донеслось до наемников откуда-то сзади, и из нового, услужливо открывшегося в стене коридора плавно выступила Белка.
Шир неловко отвел глаза. Зато волки, напротив, с готовностью подскочили, а потом приветственно рыкнули, подняв страшенные морды к небу и продемонстрировав чужакам жутковато изогнутые клыки, которые не шли ни в какое сравнение даже с зубами хмер.
Гончая без лишних слов двинулась в их сторону, не сомневаясь, что ее пропустят. И действительно, перевертыши расступились, встав от нее по обе стороны и жадно втянув ноздрями ее тонкий аромат. Очень старались держаться в рамках приличий и не раздражать ее излишней настойчивостью, но при этом все равно осторожно вытягивая шеи, чтобы успеть вдохнуть как можно больше.
— Накажу, — вполголоса пообещала Гончая, и соскучившиеся волки смущенно отпрянули. — Идемте-ка вперед, вы мне понадобитесь у портала. Рос, как у тебя с выдержкой? Не ослабла за последние два года?
Самый крупный зверь осклабился и буквально поднырнул под ее руку, с готовностью подставив мохнатую холку. Белка бесстрашно ухватилась за жесткую шерсть и дальше пошла именно так — прижимаясь одним боком к громадному волку и пряча за его телом чудовищную волну исходящей от нее магии.
Шир завистливо вздохнул.
— Чего ждете? — не оборачиваясь, бросила Гончая. — Хотите тут до ночи проторчать?
Лакр непонимающе уточнил:
— А нас разве пустят?
— Уже пустили.
— Шир же сказал, что будет приказ от вожака!
Белка вдруг остановилась и пристально на него посмотрела — долго так, с сочувствием, как смотрят родители на несмышленых детей, когда те сморозят несусветную глупость. Вроде бы шлепнуть надо, чтобы не шалили, да жалко — маленькие еще, сопливые совсем. И смотрела она до тех пор, пока терпеливо ожидающий Рос не издал откровенно издевательский смешок, стая не разразилась дружным кашляющим лаем, Ивер с Броном чуть не хлопнули себя по лбу с досады, Терг не округлил глаза, а Лакр не начал покрываться нездоровым румянцем.
— Бел, ты что… а они… то есть ты…
— И есть их вожак, — устало закончил за побратима Стрегон, наконец-то сообразив, что к чему. — Их бессменный лидер, создатель и единственный вожак, которому они подчиняются многие века. Верно, Бел?
— Конечно, — спокойно подтвердила Белка. — Хотя сами перевертыши получились совершенно случайно. Мы не рассчитывали на такие перемены, но им, как ни странно, понравилось, так что мы не стали ничего менять. Ведь так за ними проще следить, и их легко контролировать, потому что кровные узы требуют полной отдачи, а мысли стаи всегда известны ее вожаку. Собственно, по этой причине у нас не бывает дезертиров: они просто не способны пройти через ритуал. Поэтому остаются лишь те, кто действительно достоин новой жизни и призвания.
— И все они — потомки прежних Стражей? — полуутвердительно уточнил Стрегон, уже, впрочем, зная ответ. — Дикие псы? Они ведь никуда не исчезли, верно?
Она кивнула.
— Все, кто не захотел отказаться от пределов, теперь обитают здесь. Конечно, наша война давно закончилась, и пределы уже не те, что раньше, но для Стражей здесь всегда найдется работа. Пусть все изменилось, пусть тех, настоящих псов давно нет, зато есть мы. Есть наша память. Долг. И лес, который, как ты понял, умеет быть благодарным. За покой на своих границах он платит силой и долголетием, дарит нам выносливость и скорость; позволяет жить так полно, насколько мы к этому готовы. Он дал моим псам новую жизнь, цель и дом, в который приятно возвращаться. Мы сделали все, чтобы эта кровь и этот род сохранились, пусть и в несколько ином виде. Псы были взращены для боев, схваток, они были лучшими воинами, которых смогло дать миру человечество. А здесь они живут так, как привыкли, — независимо от остальных, не вмешиваясь в чужие дрязги. Они служат, Стрегон, по-прежнему служат идее. Просто теперь вместо того, чтобы безоглядно уничтожать Проклятый лес, они его берегут. Живут без ненависти и страха за своих близких. Тогда у них был только долг, теперь же
