Я выпрямляюсь и снимаю пальто, чтобы не сидеть у её ног. Потому что чувствую, ещё одно мгновение — и снова начну вытворять какую-нибудь дичь. Она проходит вглубь квартиры. Совсем другая, чуть более расслабленная, чем обычно. Наверное, правду говорят, что только в стенах дома мы становимся самими собой.
— Проходи располагайся. Я оставлю тебя ненадолго.
Она щёлкает светом в зале.
— Нет, не надо. От аквариума приятно светит.
— Мне тоже нравится. Успокаивает. Тебе бы не помешало завести себе рыбок, Бес.
Снежана скрывается в спальне и выходит через минуту с одеждой под мышкой.
— Я могла бы предложить тебе свой халатик, чтобы ты переоделся. Но, боюсь, он будет тебе коротковат. Или что-нибудь из мужского, но…
Я отвечаю резко, не давай ей договорить. Даже думать не хочу о том, что кто-то из мужчин бывает здесь, в её квартире, ходит, оставляя повсюду следы своего присутствия, погружается в неё нарочно медленно или быстрыми резкими толчками. От дурных мыслей темнеет перед глазами и перехватывает дыхание.
— Нет.
И чуть спокойнее добавляю, заставляю себя не беситься:
— Я останусь в своей одежде. Или сниму рубашку.
— Хорошо. И на самом деле мне нечего тебе предложить. Единственную мужскую футболку я выкинула.
Меня подбрасывает вверх от беспричинной радости.
— Но может быть, вот это тебе подойдёт.
Она швыряет в меня серым комком ткани. Безразмерная уродливая футболка с эмблемой университета.
— Презентовали за участие в активной жизни университета?
Снежана улыбается:
— Вроде того.
Я расстёгиваю рубашку и скидываю её на диван. Снежана, склонив голову набок, рассматривает меня и немного краснеет, заметив синяки и кровоподтёки на левом плече. На том плече, в которое она вгрызалась зубами, царапала меня своими ногтями, пока я вбивался в неё у стены в аудитории.
— Одевайся, Бес.
Снежана проходит мимо меня, направляясь в ванную, и оставляет меня наедине с собой на долгих шестнадцать минут. Я просто слежу за минутной стрелкой часов, висящих на стене. Кажется, что она ползёт слишком медленно. Я перевожу взгляд на аквариум, следя за плавными движениями рыбок. В них на самом деле есть что-то умиротворяющее, как в отдалённых всплесках воды, доносящихся из ванной.
— Я буду на кухне.
Её голос раздаётся над ухом совсем близко. Кажется, я едва не заснул, сидя на диване.
— Иди в ванную, Бес. Просто смой с себя этот день.
Я послушной марионеткой двигаюсь в заданном направлении.
— Буду пахнуть твоим клубничным шампунем для волос?
Она изумлённо поднимает брови:
— Я похожа на ту, которая пользуется подобной дрянью?
Нет, непохожа. Особенно сейчас, когда влажные волосы спрятаны под скрученным полотенцем, а на теле — удлинённая футболка с коротким рукавом и шорты длиной выше колена.
— Полотенце лежит на корзине.
Я провожаю её фигурку взглядом и захожу в ванную. Во влажном воздухе ещё висят капли горячего пара: На запотевшем зеркале — разводы, как будто проводила по нему ладонью, чтобы очистить от капель воды зеркальную гладь. На мгновение представляю, как это выглядело и снова несусь с высоты вниз, чтобы разбиться в лепёшку. Картинки в моей голове одна другой соблазнительнее. Дурная голова. Было так странно думать, что как только я трахну Снежану, смогу избавиться от неё в своей голове. Нет, с точностью наоборот. Я вколотил её в себя ещё глубже. Каждый толчок внутрь неё, сжимающейся вокруг члена так сладко, окончательно отпечатал её образ на моей нейронной системе.
Я стою под обжигающими струями воды и растираю по телу мыльную пену тех же средств, которыми пользуется она. Запах едва заметный — какие-то зелёные нотки, пахнущие нейтрально. Теперь мы будем пахнуть одинаково. Я натягиваю футболку и, надев брюки до колена, передумываю. Вечерние посиделки в непринуждённой обстановке без галстуков? Главное, не сильно пялиться на Снежану и не фантазировать. Боксеры не скроют ничего.
Снежана оборачивается и оглядывает меня, гася усмешку.
— В чём дело?
— Выглядишь таким спокойным. Непривычно.
Её взгляд гуляет по моему лицу, останавливается на разбитой губе и опухшей щеке:
— У тебя был плохой день?
— Ты даже не можешь себе представить, насколько.
Я обхожу её и оглядываю овощи, разложенные на столе.
— Что собираешься готовить?
— Хочу приготовить ризотто.
Я вытаскиваю нож из подставки и начинаю снимать кожуру с луковицы.
— Я помогу тебе, не хочу сидеть без дела.
— Ты умеешь готовить?
Она становится рядом, почти локтем к локтю, и нарезает аккуратными кубиками цукини.
— Я много чего умею, Снежинка, готовить в том числе.
Получается слишком самодовольно, поэтому я добавляю:
— Пришлось научиться, когда мама ушла в себя на некоторое время. После смерти брата. Мне приходилось уговаривать её съесть хотя бы ложку.
Она касается пальцами моей спины, проводя по позвоночнику.
— Извини. Не хотела задевать неприятную для тебя тему.
— Нет, ничего страшного. Уже не так тянет, как раньше.
— Давно?
— Пять лет назад, — и добавляю, — сегодня годовщина.
Она откладывает нож в сторону и забирает лезвие у меня, обвивает руками за торс.
— Поэтому ты сегодня такой смирный? — она касается пальцами опухшей щеки, — и это тоже?
Звучит банально, но меня отпускает потихоньку. Накопленное раздражение и злость растворяются от прикосновений её подушечек пальцев. Я уже почти благодарен папаше за то, что он разукрасил мою физиономию.
— Тебе просто надо отдохнуть, Ром. Ты выглядишь так, будто не спал неделю.
— Нет, не неделю. Гораздо больше.
— Сумасшедший. Тогда тебя надо будет напоить кипячёным молоком и подоткнуть одеяло на ночь.
— Если ты поцелуешь перед сном, я буду спать, как убитый.
Снежана улыбается:
— Давай займёмся ужином? Мне несколько дней кусок в горло не лез.
Глава 19. Снежана
Непривычно видеть Рому таким тихим. Мне кажется, что я уже полностью
